Правда о Bravo Two Zero - [51]

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

"ХОРОШО", НАЧАЛ МОХАММЕД. "Это было в январе 1991 — десять лет назад, во время войны. Я точно не помню день, но это было в конце месяца, и я помню, что стояли необычные холода — смертельные холода. Я на своем пикапе — вот этом же самом, красном, что у меня сейчас — приехал из Аль-Хаглании проведать моих родственников на плато. Я ехал с севера, направляясь к этому месту, и увидел что-то, лежащее в пустыне, невдалеке от моего пути. Было видно, что это не овца или корова, и я понял, что это должно быть человек. Это было очень странно — было так холодно, что никто не отправлялся в путь пешком. Когда я подъехал ближе и остановился, то увидел, что это был иностранный солдат в камуфляже. Я сразу же понял, кем он был, потому что слышал о перестрелке у дома Аббаса, случившейся днем-другим ранее или около того, так что я проявил определенную осторожность".

"Вы можете описать человека, которого нашли?"

"Да. Он был крепкого телосложения, очень высокий, с длинными ногами. Чтобы вы представляли, насколько высок он был — мне пришлось согнуть тело, чтобы положить его в кузов пикапа. У него были вьющиеся волосы и усы, концы которых завивались вокруг рта. Он был в камуфляжной форме и ботинках, а на голове был большой шемаг, концы которого скрещивались на груди. Еще у него были перчатки — черные кожаные перчатки с резинками из серой шерсти, и пояс с подсумками на нем".

Я вынул свой экземпляр "Браво Два Ноль", где были фотографии троих погибших членов патруля: Консилио, Лейна и Филипса. "Здесь есть человек, которого вы нашли?" спросил я Мохаммеда.

Он всмотрелся в фотографии. Было видно, что ему трудно определиться, поскольку все картинки были одинакового размера, люди на всех трех были одеты в камуфляж, имели усы и были небриты. Наконец он указал на фотографию Винса: "Это был он".

"Хорошо", сказал я. "Что Вы нашли на нем кроме карточки?"

"У него на поясе было две гранаты, штык, какие-то булочки в прозрачной бумаге и немного джема в тюбике. Еще была фляга и немного воды в ней, кружка и маленький бинокль. В его карманах я нашел два стеклянных пузырька, должно быть, с каким-то лекарством, бумажник, где было семьдесят долларов и немного саудовских денег, компас и фотографию женщины — полагаю, его жены — и двух детей".

Тут я остановил его, понимая, что это был критический момент. Все вещи, до того перечисленные Мохаммедом как принадлежавшие Винсу, были в определенной степени предсказуемы для любого, кто знаком с SAS, но не фотография. Иметь при себе такую фотографию, это было совершенно против стандартных правил выполнения задач в тылу противника, поскольку в случае пленения следователи могли использовать ее как рычаг воздействия. Но что самое интересное — в то время как Мохаммед сказал про двоих детей, Райан в своей книге ошибочно указал, что у Винса было три ребенка, а Макнаб вообще не упоминал их число и даже то, что Винс был женат. Я, конечно, знал, что в действительности у Винса было два ребенка, но это, конечно, был факт, который никто не смог бы узнать просто так, прочитав книги.

"Те дети — это были мальчики или девочки, или и тот и другая?" спросил я.

Мохаммед на минуту задумался. "Кажется, две девочки", ответил он. Правильно. У Винса было две дочери, Шерон и Люси, которым к моменту его гибели исполнилось шесть и четыре года.

"Вы говорите, что обыскивали его", продолжил я. "На его теле были какие-нибудь следы — что-нибудь, что указало бы, как он умер?"

"Не было никаких пулевых ранений, если вы имеете в виду это. Никакой крови. Как уже говорил, я не снимал с него одежду, но на виду ничего такого не было. Я заключил, что он, должно быть, умер от холода. Тогда в течение нескольких дней здесь было страшно холодно — я бы сказал, совершенно убийственно холодно. Да что там, ведь тогда тут умер даже один из бедуинов. Как-то ночью он возвращался домой, его машина сломалась, и он попытался дойти пешком. Замерз до смерти по дороге. А он знал эти места, и на нем была очень теплая куртка на овчине — неудивительно, что иностранец, незнакомый с пустыней, умер от холода. Господи, да он, должно быть, был невероятно силен, если смог забраться настолько далеко безо всякого укрытия и будучи вот так одетым".

Пока мы говорили, с соседних ферм на пикапах и внедорожниках подъехали группы бедуинов, желающих посмотреть, что происходит. Бородатые, колоритно выглядящие мужчины в дишдашах и головных платках с мелким красным рисунком, они серьезно слушали рассказ Мохаммеда, но, очевидно, были уже знакомы с этой историей. Еще одна причина верить этому, подумал я. Помня, что Райан упоминал о чем-то похожем на здание неподалеку от капонира, где они провели 25 января, я задался вопросом, не мог ли он по ошибке принять фермы этих бедуинов за вражеские позиции. Однако они сказали мне, что фермы — на самом деле это была одна ферма с несколькими зданиями — были построены уже после войны, и что раньше на этом месте ничего не было.

Я снова обернулся к Мохаммеду и спросил, что он сделал с телом Винса. "Я положил его в кузов пикапа, как уже говорил", ответил он. "Пришлось открыть задний борт и согнуть тело, чтобы оно поместилось. Я отвез его в Румади, в полицейское управление, но они сказали, что у них нет ни одной машины, и попросили отвезти тело в Хаббанию, где был нормальный морг с холодильником. Я отвез его туда, отдав карточки и другие вещи полицейским в Румади. Я хотел было оставить себе деньги, но посмотрев снова на фотографию его жены и детей, почувствовал вину и не сделал этого. Однако, я оставил себе бинокль — в конце концов, ему он больше был не нужен, а я знал, что он пригодится мне в пустыне. Он все еще у меня, но сломан — мои дети поигрались с ним, ну вы понимаете".