Правда о Bravo Two Zero - [49]

По словам Райана, к настоящему времени он, единственный из трех, был способен принимать какие-либо решения. Он заметил, что Филипс избавляется от боеприпасов, которые, как он полагал, еще могли понадобиться, и записал его в ненадежные. Стэн после приступа теплового истощения был все еще столь дезориентирован, что за ним нужно было присматривать как за ребенком, заставляя залечь всякий раз, когда они останавливались. Когда Райан попытался заставить Филипса принять участие в определении местоположения, сержант, рассказывал он, лишь молча кивал в ответ на все им сказанное. Идя рядом друг с другом, они продолжали двигаться в течение еще четырех с половиной часов, до 05.00, когда начали осматриваться в поисках места для дневки на этой голой равнине. Они были истощены физически и умственно, пройдя с момента, когда около 16.00 вчерашнего дня были обнаружены, по меньшей мере, семьдесят километров. Единственным укрытием, которое они смогли найти, был старый танковый капонир — овальная яма с шестифутовыми стенами, предназначенная для укрытия и маскировки танковой позиции — с глубокими колеями, спускающимися в нее. Капонир был открыт и не давал защиты от ужасного ветра, так что они залегли в колее полуметровой глубины. Здесь, улегшись цепочкой, головой к ногам друг друга, они в неподвижности провели большую часть дня 25 января.

Когда наступившим днем Макнаб с остальными нашел свой холмик где-то в пустыне на западе, условия стали невообразимо ужасными. Ранним утром пошел дождь, очень скоро превратившийся в дождь со снегом, а затем в снегопад. Хуже того, в то время как оставшиеся с Макнабом, отбросили предосторожности, и, сделав себе горячее питье, сбились в кучу, чтобы согреться и выжить, Райан и двое его товарищей, не могли сделать ничего, кроме как лежать неподвижно. Так случилось потому, говорил он, что при дневном свете стали видны вражеские позиции, находящиеся примерно в 600 метрах — какое-то здание или машина с кузовом в виде коробки с антеннами, и, по крайней мере, два человека.

Удивительно, но в это время для Стэна начал меняться баланс выживания — термобелье, которое едва не убило его обезвоживанием во время того безумного ночного марша, теперь поддерживало его в относительном тепле и, в отличие от остальных, у него с собой было что-то из пайка, что можно было съесть не разогревая. В то же время состояние Винса Филипса начало ухудшаться, он непрерывно жаловался на холод. В это самое время, утверждает Райан, Филипс признался, что видел, как мальчишка-пастух заметил его в укрытии. Райан, разумеется, изначально подозревал это, и втихомолку проклинал Винса, полагая, что, если бы патруль знал наверняка, что их раскрыли, они могли уйти из вади до того, как появился человек на бульдозере. Затем они могли совершить обратный бросок к точке высадки, откуда бы их благополучно эвакуировали (в то время Райан не знал, что вертолет не вернулся).

Здесь Райан четко указывает, что Филипс был непосредственным виновником затруднительного положения, в котором оказалась Браво Два Ноль, и вероятно будет существенно заметить, что последние членораздельные фразы, которые, как он сообщает, произнес Винс, звучали почти как признание вины.

К 16.00 холод пронизывал их до костей. Настолько, что, несмотря на находящихся всего в 600 метрах врагов, они вынуждены были сгрудиться, чтобы попытаться согреться. Когда стало темнеть, они отползли в капонир и попытались пробежаться, чтобы разогнать кровь. Только тогда Райан понял, каким плохим было их физическое состояние — руки настолько одеревенели, что не могли должным образом держать оружие. Филипс сказал, что больше не в состоянии нести свою M16. Он отдал ее Стэну, у которого не было никакого оружия, так что у Винса остался только его 9-миллиметровый Браунинг. К тому времени, когда окончательно стемнело, они были в пути.

Райан заявляет, что его воспоминания о нескольких последовавших часах туманны, потому что он страдал от переохлаждения. Что он действительно ясно помнит — когда они шли через снежную бурю, Филипс все больше и больше отставал от остальных двоих. Он начал просить их идти медленнее, говорит Райан, бормоча, что устал и хотел спать — типичные признаки развивающейся гипотермии. Чередуя ругань и подбадривание, Райан заставлял его двигаться, но потом Филипс стал утверждать, что у него почернели руки. Райан исследовал их, думая, что этого было обморожение, но обнаружил, что у Филипса на руках черные кожаные перчатки. Со временем поведение сержанта становилось все более и более странным, в какой-то момент он начал громко кричать, рискуя быть услышанным кем угодно в пределах нескольких сотен метров. Стэн приказал ему заткнуться.

Райан шел в голове, двигаясь по азимуту, определяемому идущим позади него Стэном, который указывал ему принять левее или правее. Тем не менее, они очень сильно петляли. Остановившись, чтобы сделать короткий привал, они внезапно поняли, что Филипса больше нет с ними. Они позвали его, выкрикивая его имя, и когда не получили никакого ответа, вернулись по своим следам, которые были легко заметны в местах, где лежал снег. Двадцать минут спустя, говорит Райан, он признал, что все это бесполезно. Винс Филипс исчез. Пошел ли он на восток, запад, или юг, или просто лег и соскользнул в сон или беспамятство, они ни за что не смогли бы найти его. Райан решил, что им нужно просто развернуться и продолжить свой путь без него — если бы в таких условиях они потратили еще больше времени на поиски, то скоро оба были бы мертвы. Так, "с тяжелым сердцем", пишет Райан, "мы развернулись и двинулись дальше, предоставив Винса самому себе".