Правда о 1937 годе. Кто развязал «большой террор»? - [6]

И все-таки его нельзя поставить в один ряд с такими политиками, как Горбачев или Ельцин. Последние хотели, чтобы Россия вписалась в мировую Систему на правах младшего партнера. Сталин же гнул линию на паритет. Он не ослаблял армии, не допускал в страну иностранного капитала, не распускал «пятые колонны» в лице компартий.

Сталин и трагедия Октября

В принципе сталинская внешняя политика была почти идеальной. Любой шаг влево или вправо грозил либо впадением в троцкистский авантюризм, либо сдачей всех государственных позиций. Сталин не подчинялся Западу, но и не шел с ним на революционный конфликт. Он выступал за, выражаясь по-современному, многополярный мир. Многополярный не только в цивилизационном, но и в идеологическом отношении. Данный курс следует считать продолжением курса внутриполитического. Выше говорилось о том, что сталинское неприятие революционного нигилизма было заметнее во внешней политике. Заметнее — да, но это вовсе не значит, что во внутренней политике Сталин был более авантюристичен. Просто во внутриполитической сфере сталинский курс встретил самое ожесточенное сопротивление революционеров из ленинско-троцкистской гвардии, что и предопределило многие откаты влево.

Внутри страны Сталин также являл собой тип радикально-консервативного политика. То есть он, безусловно, не был ретроградом, противодействующим каким-либо значимым преобразованиям. Напротив, именно Сталин провел промышленную модернизацию России. Радикализм его консервативной политики заключался в том, что «вождь всех времен» стремился к максимальной управляемости всех общественных и государственных процессов. А этой управляемости нельзя достичь без сознательного их торможения, перевода на низкие, «надежные» скорости. Очевидно, и сам марксизм привлекал Сталина тем, что декларировал планомерное руководство всеми сферами общественной жизни. Капитализм с его невидимой рукой рынка вносил и вносит в эту жизнь слишком много хаоса, многое решая за счет интуиции и даже просто счастливой случайности. Иное дело марксизм, который даже философию рассматривал как средство переустройства мира. Но если марксисты стремились к небывалому обществу, то Сталин чурался экспериментов. Он хотел укрепить с помощью марксистской методологии (а отнюдь не идеологии) уже вполне «бывалое», Российское государство.

Анализируя позицию Сталина в самые разные периоды его политической деятельности, не перестаешь удивляться тому инстинктивному отторжению хаоса, которое было присуще этому человеку, занимавшему видные посты в революционной партии большевиков. О том, как он укреплял государственность в 30–50-е годы, написано много. Мы позже также коснемся некоторых аспектов тогдашней его деятельности. Но более интересно затронуть момент, на который нечасто обращают внимание. Я имею в виду позицию Сталина в 1917 году. В том самом году, когда в стране произошло сразу две революции. Существует довольно распространенное мнение, согласно которому Сталин отказался от революционного нигилизма и встал на государственно-патриотические позиции только в 30-е годы из прагматических соображений. Дескать, он исходил из того, что скоро наступит война, которую не выиграешь под левацкими, интернационалистическими лозунгами. Отсюда и его эволюция. Однако факты эту концепцию опровергают. Сталин был национальным патриотом и творческим консерватором еще в 1917 году.

В первые месяцы после Февральской революции Сталин был против перерастания буржуазной революции в революцию социалистическую (свою точку зрения он изменил только после возвращения Ленина). В марте — апреле на подобных позициях стояло почти все высшее партийное руководство, находящееся в России. Вообще, партией большевиков тогда управлял триумвират, состоящий из Л. Б. Каменева, М. И. Муранова и Сталина. Позиция триумвирата была очень близка к меньшевизму. Подобно лидерам правого крыла российской социал-демократии триумвиры не считали необходимым брать курс на перерастание буржуазной революции в революцию социалистическую. Они также были против поражения России в войне. По их убеждению, социалисты должны были подталкивать Временное правительство к выступлению на международной арене с мирными инициативами. Во всем этом руководящая тройка была едина. Но Сталин все же занимал в ней особую позицию, весьма далекую от меньшевизма.

В отличие от Каменева и Муранова он не был сторонником сотрудничества с Временным правительством. Сталин осознавал, насколько можно дискредитировать себя поддержкой правительства либеральных болтунов, которые разваливают страну и во всем оглядываются на своих англо-французских покровителей. Вместе с тем Иосиф Виссарионович подходил к проблеме гибко, диалектически. Согласно ему надо было поддерживать «временных» там, где они, вольно или невольно, проводят преобразования, необходимые для России. В этом Сталин выгодно отличался и от беззубых соглашателей типа Каменева, и от экстремистов ленинского склада, требующих жесткого противостояния. Позднее, в августе 1917 года, Ленин с присущим ему прагматизмом поймет правоту двойственного, сложного подхода. Он поддержит Керенского против Корнилова и тем самым укрепит позиции партии.