Правда и другая ложь - [9]

Заскрипели деревянные ступеньки лестницы. Марта спустилась в кухню со второго этажа. На ней был шелковый домашний халат и японские соломенные сандалии. Темные волосы она заколола заколкой из эбенового дерева. Она посмотрела на Генри своим обычным лучистым приветливым взглядом. Плавной походкой, как всегда, не производя ни малейшего шороха, Марта подошла к мужу. За прошедшие годы она не прибавила в весе ни грамма. Уже давно они спали и работали врозь – она наверху, он внизу. Она по-прежнему писала исключительно по ночам, а он занимался всеми домашними делами. Они могли бы позволить себе служанку, шофера и садовника, но Марта не терпела около себя никого, кроме Генри. Когда он смотрел ночные новости или до утра работал на своем громадном сверлильном станке, то часто слышал, как Марта кругами расхаживала по своей спальне. Тогда Генри шел на кухню и заваривал ромашковый чай. Чайник он относил наверх и ставил перед дверью. Иногда он прислушивался к звукам за дверью, но никогда ее не открывал. Немного постояв, он тихо спускался вниз. Проходило немного времени, и снова начинала стучать пишущая машинка. Сидевший в Марте демон вступал в свои права.

Генри никогда не видел, как пишет его жена. Кто знает, не становилось ли при этом ее тело мраморным и не превращались ли волосы в извивающихся змей? Он ни разу не осмелился подсмотреть за Мартой, когда она работала.

– Генри, у нас на чердаке завелась куница.

– Кто?

– Куница. Она оставляет серые следы.

– Серые следы?

– Да, серые полоски, которые сливаются в длинные цепочки.

– Как белка?

– Нет, эти следы длиннее и расположены параллельно.

Похоже, и в самом деле куница. Если бы Марта видела длинную цепочку мелких серых полосок, это, наверное, был бы какой-то мелкий грызун, но длинные параллельные следы мог оставить только более крупный зверь.

Марта обладала синестезией с рождения. Любой запах или звук имели для нее цвет и форму. Когда она в первом классе школы начала учиться писать буквы, у нее появились фотизмы, окрашивавшие слова в цвет первой буквы. Марта считала это нормой и только к девяти годам узнала, что отнюдь не все люди обладают такими способностями – видеть чудесные эманации букв и слов. Она рассказала о своей способности матери, и та, перепугавшись, отвела дочь к врачу. Врач был старой школы и фотизмами не страдал. Он назначил Марте лекарства, от которых девочка стала вялой и начала толстеть. Марта выбросила таблетки и с тех пор никому не рассказывала о своих цветовых видениях. Это оставалось ее сокровенной тайной до встречи с Генри.

– Может быть, ты поднимешься на чердак и сам посмотришь?

«Какое же ты сокровище, я не стою твоего мизинца, – хотелось сказать Генри. – Я заслужил смерть, почему ты не освободишь меня? Сделай милость, испепели меня!»

– Как ты смотришь на то, чтобы поесть на ужин рыбы, а?

– Генри, я до смерти боюсь этого зверя.

– Пойдем, солнышко. – Он обнял жену, поцеловал ее волосы. Марта прижалась лицом к его груди и вдохнула запах его тела.

– Сегодня ты пахнешь чем-то оранжевым, – убежденно произнесла Марта. – Это что-то серьезное?

– Мне надо тебе кое-что сказать.

– Что?

Слова застряли у него на губах. Генри пробормотал нечто невразумительное и несмело улыбнулся. Когда он смеялся, Марта видела темно-синие спирали, вылетавшие из его рта. Ни один мужчина в мире не смеялся ультрамариновыми танцующими звездочками.

Марта поцеловала мужа в губы.

– Если это женщина, то оставь ее при себе, а теперь пойдем искать куницу, ладно?

Она взяла его за руку и повела за собой вверх по лестнице. Генри радостно подчинился. Она уже давно все знала и не сердилась. Больше всего Генри ценил в жене понимание его слабостей. Каждый раз, встречаясь с другими женщинами, Генри старался обставлять измену приличиями и тактом. Зачастую ему было нестерпимо стыдно, и он давал себе клятвы измениться. Но каждый раз, когда он после очередной измены возвращался домой, Марта словно рентгеном просвечивала его нечистую совесть. Но настоящую угрозу Марта видела только в Бетти и, как оказалось, не без основания. Женщины, правда, лично встречались только раз – на коктейле в саду Мореани.

Это случилось вечером, была прекрасная погода. Ночные цветы, привлекая бабочек, раскрыли свои лепестки. Бетти стояла у буфета и ела вилкой клубничный десерт. Открытое сзади платье позволяло видеть ямку между верхними частями ее ягодиц.

– Нет, только не она, Генри, – тихо произнесла Марта, проследив за взглядом мужа, притянутым, как магнитом, к волшебной ямке. Генри сразу понял, что имела в виду Марта и что он никогда не сможет по доброй воле расстаться с Бетти. Он пообещал, что больше не будет с ней встречаться. С тех пор он виделся с Бетти только в очень отдаленных местах. Он купил себе мобильный телефон с предоплаченным номером, оплачивал пребывание в мотелях и организовывал свидания при свечах в дорогих барах. Тем не менее это была связь, состоявшая из кратких мимолетных встреч, и каждая такая встреча оставляла в душе Генри мутный тяжелый осадок.

* * *

Комната Марты была небольшой, окрашенной в кремово-белые тона. Она не любила большие помещения с высокими потолками; они живо напоминали ей время, проведенное в психиатрических клиниках. Маленький письменный стол с вращающимся стулом стоял под скосом крыши, у окна; застланная белым покрывалом кровать – между окном и входом в ванную. На первый миллион, полученный за «Фрэнка Эллиса», Генри хотел купить французский замок, но Марта считала замки слишком большими и холодными жилищами, и они остановились на более скромном доме. Пока она писала следующий роман, Генри, связавшись с женщиной-маклером, подыскал господскую усадьбу и принялся ее ремонтировать.