Правая рука князя Тьмы - [12]

– Гиены это, а не родители, – убежденно заявила послушница, прежде признавшаяся, что жить в обители скучно. – Впрочем, и у Барбары не лучше.

Она покосилась на младшую дочь, которую сдали в монастырь за неимением приданого.

– Родители Барбары хорошего для нее хотели, защитить пытались, – горячо возразила послушница с выбившейся прядью. – У незамужней женщины в миру одни неприятности. Вот и отправили ее сюда, чтобы оградить от тяжелой доли.

– Ты-то откуда знаешь, Агна? – фыркнула та, чью семью у меня руки чесались покарать. – Можно подумать, ты много в миру жила.

Как видно, проповеди брюнетки и ее неиссякаемая вера в хорошее бесили не одну меня.

– Я сирота, – спокойно пояснила она, когда я вопросительно изогнула бровь. – Живу в обители с детства. Мне монахини семью заменили.

– А ты как сюда попала? – нетерпеливо обратилась я к четвертой послушнице. – Тоже родители отправили?

– Нет, я сама пришла.

Девушка замолчала, глядя в окно, и Барбара вскоре добавила:

– Любовь у нее несчастливая случилась. Сначала жениться обещал, потом бросил.

Может показаться странным, что девушки столь охотно делились со мной, совершенно посторонним человеком (и даже не совсем человеком), своими и чужими секретами. С другой стороны, такое поведение естественно, учитывая, что им не с кем было пообщаться, кроме как друг с другом. В придачу я слегка дала волю своей сущности, дабы послушницы раскрепостились в моем присутствии быстрее, чем это произошло бы при обычном течении событий. Сочла, что им не помешает сбросить с себя на время налет условностей. Не полностью сбросить, конечно, а так, слегка приспустить.

– Ну и что? – удивилась я. – Разве это повод уйти в монастырь? Пырнула жениха ножом, да и дальше пошла.

Послушницы, включая даже идеалистку с прядью, сдержанно улыбнулись, из чего я сделала печальный вывод: они уверены, что это шутка. Хотя я говорила совершенно серьезно.

– Она права, – заметила старшая дочь. Правда, имела в виду, конечно, не нож. А жаль. – Такой мужчина любви недостоин.

– Это точно, – согласилась я, устраиваясь поудобнее и вытягивая ноги. Видимо, такая поза считалась неприличной, поскольку девушки растерянно переглянулись. – По мне, уж если влюбляться – то только в идеал. Ангела во плоти.

– Так в чем же дело? Влюбись в меня!

Этот голос никто, кроме меня, не услышал, как не увидел и его обладателя – наглую смазливую мужскую особь с белыми крыльями и невероятно самодовольной ухмылкой на лице.

Я зашипела. Бесшумно, если можно так выразиться, ментально.

– А что такого? – продолжал глумиться вольготно расположившийся на подоконнике пернатый. – Я же ангел, самый что ни на есть настоящий. Правда, не во плоти, но, как говорится, у каждого свои недостатки. К тому же это можно исправить, если очень понадобится.

– Ты мне уж точно не понадобишься, Матариэль, – процедила я. – Зачем ты вообще сюда притащился?

Общение по-прежнему проходило телепатически, так что девушки не слышали ни слова. Правда, они могли заметить, что выражение моего лица изменилось, а внимание к общей беседе свелось к нулю. Впрочем, могли и не заметить, если были в должной мере увлечены разговором.

Матариэль запрокинул голову и от души расхохотался.

– Пришла, можно сказать, в обитель Светлого – и спрашиваешь, зачем сюда притащился я?

– Не в обитель Светлого, а в женский монастырь, – поправила я. – Разве пристало ангелам подглядывать за послушницами?

– Почему бы и нет? – беззаботно отозвался он, покачивая ногой.

– Молчи, Матариэль! Негоже вести беседы с прислужницей князя Тьмы!

Ого! Да их тут целая стая. Я сердито повернула голову ко второму белокрылому, менее смазливому и ведшему себя не так фривольно. Он не сидел на подоконнике, а стоял в противоположном конце комнаты, но, учитывая ее скромные размеры, это было не так уж далеко.

Я для острастки приподняла верхнюю губу, демонстрируя зубы.

– Брось, Пуриэль! – беззлобно отмахнулся Матариэль. – Отчего бы не поболтать о том о сем с милой девушкой?

Второй гневно воззрился на собрата, казалось, пытаясь испепелить того взглядом. Зря старается. Испепелять – моя прерогатива.

– Эта «милая девушка» – исчадие Тьмы, которое спустилось на землю, чтобы лгать, убивать и сбивать смертных с пути истинного.

– Ты преувеличиваешь, – беззаботно отозвался Матариэль и по-свойски мне подмигнул, от чего у меня задергался глаз.

– Отнюдь. С момента своего прихода на землю она уже убила одного человека, совратила другого и разрушила зарождавшуюся семью.

То есть он следил за каждым моим шагом. Прекрасно. Нет, я не зарычала, лишь скупо улыбнулась, но это было куда худшим признаком.

– Ну, покойный был убийцей и насильником, так что считай, что она освободила от него этот мир, – возразил Матариэль.

Прекрасно. Значит, этот тоже следил за каждым моим шагом.

– Одна из женщин, которых он еще только должен был взять силой, родила бы ребенка. Этот ребенок должен был принести в мир много добра, – гнул свою линию Пуриэль. – Нам нельзя вмешиваться в течение жизни смертных. Малость, которая кажется нам правильной, может навредить великому. Запрет принца наложен не зря, и ты прекрасно об этом осведомлен. Да и сейчас она совращает этих послушниц, вставших на верный путь и готовых посвятить себя Свету.