Права нации: Автономизм в еврейском национальном движении в позднеимперской и революционной России - [18]

.

Уничтожив кагал и передав его судебные полномочия городским судам, российское правительство одновременно преобразовало еврейскую общину в новое, юридически оформленное лицо, «еврейское общество» (как ни странно, этим же термином российское правительство ранее обозначало кагал), от которого требовалось коллективно выплачивать налоги, поставлять рекрутов в армию и принимать важнейшие для общины решения, в частности выбирать «казенных» раввинов. Более того, сохранялся суд по еврейскому закону, то есть еврейская община в основных параметрах продолжала существовать. Сенат даже постановил, что эта новая община должна быть признана «юридическим лицом»[89]. Обязанность кагалов отвечать за поставку рекрутов в армию (с 1827 года) и коррупция, нередко сопутствовавшая исполнению этой обязанности, нанесли серьезный ущерб моральному авторитету руководства еврейских общин[90]. Даже после ликвидации кагалов часть евреев и во второй половине XIX века продолжала воспринимать законного преемника кагала, «еврейское общество», как орудие тирании.

Один из первых евреев, получивших юридическое образование в России, Илья Григорьевич Оршанский (1846–1875), утверждал, что, хотя евреи несли такие же личные гражданские обязанности, как и неевреи, их принуждали исполнять эти обязанности в качестве национальной группы при посредстве признаваемых государством руководителей[91]. А потому, утверждал Оршанский, еврейское общество приобрело некоторое сходство с крестьянским «миром», только в отличие от крестьянской общины еврейская вызывала недоверие у государства. Оршанский полагал, что юридическая невозможность для еврея оставаться евреем вне формальной общины сделалась препятствием для интеграции, и верил, что еврейской общине придет конец, когда Российская империя превратится в светское государство[92]. Тем не менее, как напоминает Ольга Литвак, «радикальный еврейский индивидуализм» Оршанского представляет собой исключение внутри еврейской мысли в России того времени[93].

Итак, российское правительство упразднило кагал, но закрепило его функции за общиной. Как же в таком случае выглядело общинное самоуправление после 1844 года? Не совсем ясно, преследовало ли правительство, упраздняя кагал, в первую очередь социальные цели (интеграция евреев) или же экономические (добиться более эффективного сбора налогов и уничтожить коррупцию). По сути, еврейские общины выплачивали коллективный налог и продолжали сами решать свои вопросы во многих сферах — в каких именно, зависело от места проживания, — скрывая при этом некоторые виды своей деятельности от властей, зато получая официальную санкцию на другие[94]. Как и в Царстве Польском, в еврейских общинах черты оседлости различные братства приобрели новое значение, поскольку стали служить поддержанию авторитета общинной элиты. Например, в Вильне братство «Цдоке гдойле» (букв. «Большое пожертвование», название благотворительного братства) взяло на себя помимо благотворительности надзор за общинной собственностью, похоронами, образованием для детей бедняков и сирот и содержание главной синагоги. Поскольку «Цдоке гдойле» выполняла также традиционные функции кегилы во взаимоотношениях с властями, то есть собирала налоги и поставляла рекрутов, она получила официальные полномочия[95]. Ее руководителей выбирали из среды городских богачей примерно так же, как прежде выбирали руководство кагала. Основное отличие заключалось в том, что теперь за процессом выдвижения и утверждения кандидатов следили городские власти[96]. Подобного рода братства регулировали различные аспекты жизни еврейских общин в других городах, например в Могилеве, Витебске, Екатеринославе и Бердичеве[97].

В Одессе общинной жизнью управляли синагогальные правления и еврейские благотворительные организации, причем представители многих из них заседали и в городском совете[98]. Портовый город, основанный в 1794 году на месте турецкой крепости Хаджибей, за тридцать лет превратился в крупный коммерческий центр, куда стекались евреи (в особенности из Галиции), греки, итальянцы, армяне и многие другие, привлеченные экономическими возможностями, в особенности торговлей зерном. Хотя в первый же год существования Одессы в ней возникла еврейская община, новоприбывшие евреи предпочли собственный вариант самоуправления. Почти с самого начала в здешней общине большую роль играли реформаторы-маскилим. В 1820-х годах небольшая группа преуспевающих евреев добилась от правительства разрешения основать современную еврейскую школу на средства от собранных кегилой налогов, а к 1840-м годам в религиозной жизни города доминировали реформистские синагоги[99]. В силу этих причин упразднение кагала не отразилось на Одессе так сильно, как на других городах, тем более что религиозная жизнь здесь шла на спад. Как и представители других национальных групп, одесские евреи направляли свою энергию на развитие профессиональных гильдий и благотворительных организаций, поддерживали школы, строили больницы[100].

Нужно подчеркнуть, что на всем протяжении XIX века внутренние изменения жизни религиозных общин, без всякого вмешательства властей, постепенно подрывали авторитет общинного руководства. Усиление иешив нового типа (то есть созданных по образцу Воложинской иешивы) в качестве основной модели высшего религиозного образования, их утверждение в качестве центров учености привело к тому, что их лучшие выпускники стремились остаться в этой системе, а не получить место городского раввина