Правь, Британия! - [23]

— Ваша бабушка очень гостеприимна и решила показать миссис Хаббард дом и представить ей остальных ребят.

«Что я могу сделать, — подумала Эмма. — Ни одна из кроватей не убрана. Дотти опять не в духе, ну а если самые маленькие не скажут что-нибудь ужасное, так это сделают средние».

— В таком случае, — сказала она, — я ей не нужна. Хотите посмотреть сад?

— С удовольствием, — ответил лейтенант, так же как и Эмма, с великим облегчением покинувший компанию женщин в музыкальной комнате. Как только они удалились на достаточное расстояние, он добавил: — Называйте меня Уолли. Это звучит приветливее, чем лейтенант Шермен.

— Хорошо, — сказала Эмма, открывая боковую дверь, ведущую к кустарнику. В этот момент они буквально столкнулись с Джо, катившим полную поленьев тележку.

— Здорово, — сказал лейтенант.

— Здрассте, — кивнул Джо.

«Он не одобряет, — подумала Эмма, — можно подумать, я виновата в том, что в доме морские пехотинцы».

— Хочу показать лейтенанту вид, открывающийся из нашего сада, — стала зачем-то объяснять она.

Глупо, ведь он сто раз наблюдал окрестности с вертолета. Джон ничего не ответил и направил тележку к огороду.

— Что-нибудь случилось? — спросил лейтенант. — Он выглядит огорченным.

— Джо всегда необщительный, — ответила Эмма, — совсем не такой, как Терри.

— Может быть, — лукаво предположил лейтенант, — ему не по душе, что вы пошли гулять со мной?

— Джо? — Эмма посмотрела на Шермена, затем засмеялась. — Послушайте, мы выросли вместе. Вы уже, наверное, заметили, что у нас необычная семья.

Они вышли на тропинку, открывавшую глазу вспаханное поле, связанное с такими неприятными воспоминаниями. В бухте, у военного корабля, продолжалось какое-то движение.

— Я заметил также, — сказал Уолли, — что ваша бабушка не слишком рада нашему появлению. Она очень ясно дала всем это понять вчера вечером в Полдри.

— О, это не так уж серьезно, — торопливо сказала Эмма. — Вы ведь знаете, какими становятся люди в старости, они уже не способны менять привычки, а вы ведь сами понимаете, насколько все было внезапно и как тревожна вся эта история с СШСК. Не стоит ее винить.

— Я ее и не виню. Мне жаль, что она так к нам относится. Ведь мы прибыли сюда помочь союзу, чтобы все шло гладко. А ваша бабушка в этом районе человек очень известный, ее доброжелательность помогла бы нам в работе. Люди здесь прислушиваются к ее мнению.

Эмма задумалась.

— Не знаю, не знаю. То есть, на самом деле, она не такой человек, к которому прислушиваются. Последнее время ее жизнь посвящена исключительно мальчикам.

— И вам?

— И мне. Лейтенант улыбнулся.

— Наверное, ваша бабушка в молодости была очень похожа на вас.

— Спасибо. Для меня это самый большой комплимент.

Они повернули обратно к парадному входу и остановились там, ожидая окончания обхода дома.

— Скажите, — сказала Эмма, — не выдавая никаких секретов или чего-то такого, так ли уж нужны все эти посты на дорогах, пропуска и этот корабль, ревущие вертолеты и столько ваших военных повсюду? Я хочу сказать, если мы объединились, зачем все это?

Лейтенант Шермен принял серьезный вид.

— Только для того, чтобы обеспечить с самого начала прочность союза. Мы не можем допустить, чтобы было иначе. За последние пять лет в отношениях между странами было принято слишком много полумер. Посмотрите, что творится в Европе, сплошной разлад, — хорошо, что до войны еще не дошло.

— Разлад у них только в экономике, — сказала Эмма, — вот почему, думаю, мы и сбежали от них.

— Я бы не сказал, что вы от них сбежали, если вы уж так это называете, только из-за экономики. У вас были опасения стратегического характера, точнее, у вашего правительства. Насколько я понимаю, у вас одна надежда на СШСК. Мы можем прожить самостоятельно, а вот вы не можете.

Эмма замолчала. Он говорил, как будто читал вслух сегодняшнюю газету. Она внезапно почувствовала себя абсолютно сбитой с толку, ни в чем не уверенной. Как его слова напомнили сказанное вчера в Полдри мистером Трембатом: «Мы должны вести себя как полагается, а иначе…»

— Как бы то ни было, — сказал с улыбкой лейтенант Шермен, — вы слишком молоды и красивы, чтобы задумываться о таких неприятных вещах, тем более, ничего плохого еще не случилось. Вы придете на фейерверк на пляже? Обещаю, будет очень красиво.

— Да, — ответила Эмма, — я приду. Хотя бы для того, чтобы присмотреть за бабушкой.

Из дома на дорожку вышли Мад и леди из Бостона, и Эмме показалось, что после инспекции миссис Хаббард улыбается уже не так широко, как раньше. Она выглядела уставшей и что-то записывала в блокнот.

— Последний вопрос, — сказала она Мад. — Ваш дом называется Треванал. Вы сказали, что «тре» означает дом, что же тогда значит «ванал»?

— Церковная десятина[8], — с готовностью объяснила Мад, — амбар, где хранится церковная десятина, — это скиберванал, но слово «скибер» мне показалось таким некрасивым — остался только «ванал». Так что в старину здесь был амбар, конечно.

— Но, — проговорила Марта Хаббард, продолжая записывать в блокнот, — если я не ошибаюсь, вы говорили, что в вашей комнате для гостей спал король Марк, а в алькове стояла брачная постель Изольды?