Прасковья Ангелина - [62]

Теперь я управляю не только трактором, но и самоходным комбайном, построенным в вашей стране. Подумать только: сейчас и я уже учитель! У меня есть молодые ученицы: Хэ Сю-фан и Су Жум.

Я хотела бы сказать, что из нашей бригады особенно выделяются в соревновании трактористки Чин Я-жу, У Юй-джин, Тен Шу-фан и Хуан Гуй-джин. Они приехали на курсы из разных провинций, но судьба у них одинаковая: это дочери бывших батраков. С детства они знали горе и нужду, как их отцы и матери.

Теперь перед нами, как и перед всеми женщинами Китая, открылся большой и светлый путь к счастью. Мы стали равноправными с мужчинами, получили возможность принимать активное участие в политической и экономической жизни нашей родины. Меня, Паша, избрали членом Политического Консультативного совета Хэйлунцзянской провинции. Я, как и все граждане свободного Китая, хочу строить и строю новую жизнь».

Читая письмо китайской девушки, первой трактористки свободного Китая Лян Дзюн, Паша невольно вспомнила, как в 1937 году она впервые получила весточку от зарубежных друзей — это было письмо из Барселоны, от испанских товарищей, которые сражались с фашистскими бандами Франко. Теперь на ее имя в Старо-Бешево шли теплые, задушевные письма со всех концов земного шара, отовсюду. И это свидетельствовало о том, как любят и ценят зарубежные друзья опыт первой в Советском Союзе трактористки Паши Ангелиной.

Как быстро пронеслись годы, сколько событий произошло за это время! И сколько миллионов друзей появилось у Паши повсюду, на всех континентах мира!

В то раннее утро, перед выездом в поле, тракторист Павел Тохтамышев включил репродуктор. Диктор из Москвы передавал постановление сентябрьского Пленума Центрального Комитета Коммунистической партии.

Обычно день, связанный с каким-либо выдающимся событием, пролетает быстро. Позже, в воспоминаниях, он представляется большим, знаменательным. Именно таким большим и знаменательным днем был этот сентябрьский день 1953 года.

Весть о мерах по крутому подъему сельского хозяйства, как освежающий ветер, пронеслась по всей стране, согрела сердца колхозников.

— Вот как наша партия круто поворачивает дела в сельском хозяйстве, — говорил старый колхозник Георгий Христофорович Михайлов. — В постановлении ясно сказано обо всем, о чем мы сами долгие годы думали. Вчитайтесь, друзья, в мудрое партийное решение.

Газета переходила из рук в руки.

Осенью, после знойных летних дней, работалось легко. Сменив заболевшего тракториста Александра Лазарева, Паша за несколько часов успела вспахать до шести гектаров зяби.

В полдень она остановила трактор, вышла на жнивье. Небо, еще недавно совсем безоблачное, начинало сейчас затягиваться облаками. С Кальмиуса потянуло свежестью. Чувствовалось, что скоро зачастят осенние холодные дожди.

Трактористы и комбайнеры, колхозники и колхозницы торопились закончить сельскохозяйственный год.

По свежему ветерку бодрым шагом Паша как-то легко отмахала три километра и скоро вышла на тропинку, которая вела в поле, где работал на «ДТ» Ефим Борлов.

В середине загона пахота была отличная — черная пашня лежала без единого огреха. Но края пахоты пестрели «облизами» и «канавками», и они уродовали общий вид поля.

— Скоро переезжаешь? — спросила Паша.

Он сдвинул фуражку на лоб, сказал глухо:

— Донимает меня наш «выдающийся да исключительный» Филиппов. Большая охота осилить Андрея, укоротить его самолюбие.

— Огрехами на пашне? — и она показала на края незапаханной стерни.

Борлов покраснел, сделал движение рукой, словно хотел почесать затылок, и не нашелся сразу, что ответить. А Паша не отставала.

— Филиппов не ахти какой работник, обогнать его нетрудно, но работать надо с умом. А ты? Ну что ты выгадал?

Борлов с трудом выдавил из себя оправдание. Он старался, даже ночью пахал без перерыва. Молодой тракторист, он работал в бригаде лишь второй сезон. Сейчас он стоял перед бригадиром, как провинившийся школьник. Лицо его покрывала черная густая щетина — он не брился по крайней мере дней пятнадцать, — и усы с бородой, словно приклеенные к лицу этого девятнадцатилетнего паренька с веселыми черными глазами, невольно вызывали улыбку.

Паша долго глядела на него и отчитывала. И жалко было ругать его: ведь может быть хорошим трактористом, а трудолюбия нет.

Неожиданно подкатил на мотоцикле «ИЖ» Антон Дмитриев.

— Заплутались на пахоте или так гуторите? — пошутил он, приблизившись к Паше и Борлову.

— Да вот, гляди, накуролесил молодой.

Дмитриев прошелся по пахоте. Работа Бордова возмутила и его. Разве так надо откликаться на решения партии? Э, нет! А еще Бордов грозился «прижать» Филиппова. Куда там… Тот и на старичке «ХТЗ» не сделает таких «облизов».

— Выходит, пропахал я задаром? — тихо спросил Бордов.

— Задаром не задаром, Ефим, а допахать края придется. — Голос у Паши был решительный. — Ты, любезный, опаши края не тяп-ляп, а как полагается, пока бригадир Пефтиев не прискакал да шею тебе не намылил. Переедешь на другое поле, без контрольной борозды пахоты не начинай. Сперва пройдись аккуратно поперек краев, а потом и двигай. И плуг у тебя будет входить в пашню по ровной ленточке.