Прапорщик Щеголев - [42]

Зорко наблюдая за очередным пароходом, он ловил момент, когда тот оказывался против амбразур, и взмахивал саблей. Гремели выстрелы, ядра падали возле судна или исчезали внутри его.

* * *

Несмотря на густые дым и пыль, застилавшие порт, с бульвара все же можно было разобрать подробности сражения. Сотни людей видели, как на «Вобане» вспыхнул пожар, как на корабле подняли сигнал бедствия и вслед за этим он вышел из строя.

Кричали «ура», обнимались. Мальчишки оглушительно свистели.

Несомненно неприятель видел толпы народа на бульваре. Немного спустя после ухода «Вобана» к пароходам присоединился 84-пушечный французский линейный корабль, направляя часть своих пушек на город. Бомбы и ядра стали сыпаться на бульвар. Много снарядов попало в дома. В стенах дворца графа Воронцова появились пробоины, загорелась конюшня. Позже сосчитали, что только в обрыв под самым дворцом и бульваром попало не менее двухсот снарядов.

Взрывом бомбы на левой стороне бульвара убило несколько человек. Вся эта сторона мгновенно опустела, зато правая была заполнена толпой людей.

Прожужжало ядро, ударило в угол пьедестала памятника Ришелье; куски розового мрамора полетели в разные стороны[10].

— Французы почтили память соотечественника! — заметил кто-то.

В одиннадцатом часу стрельба стала доноситься со стороны Суворовской крепости. С крыши штаба сообщили, что это Первая батарея ведет бой с неприятельским кораблем. Встревоженный Сакен стал обсуждать положение. Генерал Анненков пожелал лично проехать на батарею, узнать, как там идут дела, осмотреть позиции.

Вместе с Анненковым отправился и начальник гарнизона генерал-майор Корвин-Красинский.

Проезжая Канатную улицу, Анненков обратил внимание на толпу людей, занятых какой-то работой.

— Это строится батарея Луиджи Мокки, — сказал Корвин-Красинский.— Он делает ее за собственный счет.

Заинтересованный Анненков подъехал к месту работ. Оказалось, что батарея совсем готова и ее можно начать вооружать.

— В кого же вы стрелять собираетесь? — спросил генерал.— Ведь до неприятеля версты три. Ваши пушки не достанут.

— До кораблей не достанут, а до десанта достанут! — отвечали рабочие. — Нам бы, ваше превосходительство, хоть немного пороху сюда...

Ни генералы, ни рабочие не могли, конечно, знать, что постройка этой небольшой шестипушечной батареи произвела сильнейшее впечатление на неприятеля, хорошо видевшего все работы.

Оба союзные командующие поняли, что сопротивление русских не сломлено и не будет сломлено. В постройке батареи прямо на их глазах союзники увидели непреклонную решимость сопротивляться до победы.

Пока Анненков был на батарее Мокки, прискакал гонец и сообщил, что Первая блестяще отразила неприятеля и бой там закончен.

Генералы возвратились на бульвар.

В это время Шестая батарея отбивалась от семи вражеских судов.

Очевидец боя, наблюдавший его с бульвара, позже писал:

«...Ревут, гремят неприятельские пароходы, то раздаваясь батарейным огнем, то сливаясь в общий гул залпов. И вот, после многих десятков неприятельских громов, с батареи мелькнет дымок; мы выпрямляемся и жадно устремляем глаза вперед, по направлению выстрела... «Попал!» — раздается в толпе, и слова: «Бог помочь!», «Молодец!» сливаются в толпе в одно общее восклицание. И снова, затаив дыхание, ожидая нового выстрела нашей батареи, стоишь, забывая опасность...»

* * *

Ваня Бодаревский осторожно, чтобы его не заметил прапорщик, подобрался почти к самым пушкам, поставил ведро с водой и мешок с едой и быстро удрал.

Очень довольный собой, совершенно забыв о Мишке, которого он давно уже потерял, мальчик поднимался по Военному спуску. Под Сабанеевым мостом стояли солдаты. Когда Ваня подходил к ним, большая бомба ударилась о мостовую неподалеку, подскочила и взорвалась почти под самым мостом. Повалились два солдата.

Закричав, Ваня подбежал к ним. Возле хлопотали уже их товарищи.

— Ваше благородие, — обратился мальчик к офицеру, — раненых можно перенести к нам в дом. Это наш забор. Оторвать две доски — и прямо к дому. У нас им будет хорошо.

Спустя несколько минут раненые уже были в доме Бодаревских, возле них хлопотала Агафья, которой помогали другие женщины. Ваня притащил чистое белье. Пострадавших быстро перевязали. Те благодарили:

— Вот, барчук, ежели бы не ты, истекли бы мы кровью. Дай бог тебе здоровьица.

Офицер сказал:

— Рад видеть в таком молодом человеке столь высокое понимание патриотического долга! Непременно доложу о вашем благородном поступке по начальству.

Ваня смущался и не знал, что отвечать.

Когда раненые были устроены и офицер ушел, Ваня тихонько спросил Агафью:

—Мишку не видала?

— Как не видала — в чулане лежит чуть живой.

— Раненый? — ахнул Ваня.

— Отодранный. Барин его встретил да так отделал палкой!.. Чтоб не ходил без спросу.

Ваня нахмурился и, желая перевести разговор на другую тему, сказал:

— Скоро к нам, небось, и других раненых принесут.— И строго добавил:— Ты, Агафья, приготовь все, что нужно. Мы весь дом под лазарет возьмем.

— А как барин заругает?

— Не заругает. Александр Петрович приказал, чтоб, ежели у него кого ранят, — к нам нести, — соврал Ваня.