Прапорщик Щеголев - [27]

— Но ведь зараза... Эпидемия...

— Я же говорил, что у меня есть письменное свидетельство медиков!

— А... можете вы показать его мне?

— Не только показать, но и совсем отдать, чтобы вы могли подшить его к делу!.. Открывай ворота!

— Я что же... я ничего... — лепетал начальник. — Только бумагу извольте мне сразу...

— Чернильная твоя душа! Адъютант, передайте ему бумагу!

Адъютант выхватил из портфеля свидетельство и передал его в окошко. Наступила тишина. Вероятно, начальник читал бумагу.

Затем ржавые ворота заскрипели и стали медленно раскрываться.

Щеголев, в числе других офицеров присутствовавший при этом, улучил минутку и подошел к генералу.

— Вот бы, ваше превосходительство, еще одну крепость взять.

— Это какую же еще одну? — всем корпусом повернулся к нему генерал.

— Да сарай около моей батареи снести надобно... Я вам уже докладывал...

Вопрос с сараем до сих пор не был решен. Владелец его находился в Англии, а без него никто не мог дать разрешения на снос этого сарая.

— А-а, помню, помню... — сказал генерал. — Пожалуй, теперь время и о сарае подумать. Дайте только отдышаться.

Пока что на батарею Щеголева прислали мешки — восемь тысяч штук! Огромной кучей свалили возле стенки сарая.

— Мы постепенно заберем их от вас, — говорил прапорщику полковник Яновский. — Будем насыпать землей и делать укрепления или чинить разрушенные.

Во второй половине марта к большой радости Щеголева и всех солдат Шестой батареи им прислали дополнительный запас пороху. Прапорщик снова заговорил о разрешении на стрельбу.

— И думать не смейте! — запретил Яновский. — Палить будем вместе, когда все батареи закончим.

А работы на батареях велись очень медленно.

Еще 12-го марта генерал Сакен заявил в городской думе, что прекращает оборонительные работы ввиду отсутствия средств на наем подвод.

На следующий день к генералу Федорову, назначенному градоначальником, явились старосты двух артелей извозчиков-биндюжников и передали письмо от всего цеха. В письме говорилось:

«Усматривая заботливость Правительства в устроении на берегу моря артиллерийских батарей, без сомнения, на всякий случай к защите города нашего от покушения противника предположенных, мы, поговоривши между своими товарищами, изъявляем единогласно услугу свою, выставляем для сей надобности в течение 10 дней по 65 лошадей с повозками.

А потому покорно просим Ваше Высокоблагородие о сем нашем душевном желании довести до сведения Исполняющего Должность Новороссийского и Бессарабского Генерал-Губернатора, и если будет принято сие в резон, то во всякое время мы готовы исполнить в точности приказание.

Биржевые старосты Никита Плакунов, Матвей Андрунин».

Генерал Федоров был очень тронут.

— Вот как отзываются на беду истинно русские люди! — говорил он. — Что имеют, то и дают! Да ежели бы купцы наши и высшее дворянство вот так-то по крошке от себя оторвали, разве нужно было бы хоть о чем-нибудь тужить?.. Не шесть стояло бы батарей, а двадцать шесть!

Тем временем появились признаки того, что на Одессу действительно надвигается гроза: стало известно, что британский консул Иемс и французский — де Вуазен покинули город.

Это известие весьма встревожило генерала Сакена. По его приказу был срочно составлен план эвакуации Одессы на случай появления больших сил неприятеля.

Вывозу подлежали: банки, казначейство, важные государственные учреждения по особому списку, а также институт благородных девиц, богоугодные и иные заведения.

Хотели, было, внести в список лицей и гимназию, но ученики, узнав об этом, запротестовали:

— Что же это? Неужели нас за русских не считают? Мы не маменькины сынки, чтобы в момент опасности для нашего отечества подальше удирать! Попытаетесь вывезти — все равно с дороги убежим.

Приказ о вывозе лицея и гимназии был пока отменен.

Подошло двадцатое марта, а батареи еще не были закончены. Подвод извозчиков-доброхотов оказалось мало.

Тогда генерал Сакен совместно с градоначальником и новым военным генерал-губернатором генерал-лейтенантом Крузенштерном решились на крайнюю меру: «...Все имеющиеся в городе грузовые повозки с лошадьми для несения извозной службы забрать на столько времени, сколько потребуется на усмотрение Военного Начальника. В качестве работных людей взять всех беспаспортных и иных, между двор шатающихся...»

С помощью этих решительных мер батареи, наконец, были закончены. Неожиданно появилась возможность решить вопрос и о Центральной батарее. Случилось это так.

Однажды генерал Сакен получил от одного из жителей, итальянца по происхождению, принявшего православие, Луиджи-Осипа Мокки прошение о предоставлении ему права за собственный счет устроить батарею, купить пушки и нанять артиллерийскую прислугу.

«...Как мое новое отечество в беде оказывается, то почел за долг свой ему на помощь прийтить в устроении за собственный счет батареи, — писал Луиджи. — Особливо приятно мне, что, ежели разрешат Начальства, батарея сия противу старинных недругов моего отечества действовать будет...»

— Вот, изволите видеть, кто сей муж? — потрясая письмом, говорил Сакен. — Человек простого звания, из самых низов выбившийся. Что ему в горе нашем? Он мог бы сидеть в сторонке, конца войны дожидая. Но нашим толстосумам в пример сего итальянца ставить приходится!