Практика Сергея Рубцова - [10]

Но к тому месту, где человек делал ночной привал, они подошли только под вечер.

— Худо, — покачал головой старый охотник. — Если он за день такие переходы будет делать, не догоним. Ты скажи, какой двужильный черт! Ящик ведь тащит. И по тайге ходить умеет.

— Умеет, — сумрачно подтвердил Ванюша.

Ночной привал человека, по следу которого они шли, был, очевидно, недолгий. Он не разжигал костра, постелью ему служили ветки лиственницы и сухая трава. Уходя, он разбросал все это и снова зарыл в землю обертки с двух шоколадных плиток, окурки, использованные спички.

Старик и мальчик продолжали путь до темноты. На своем ночном привале они также не разводили костра. Поужинали размоченными в воде сухарями, вареным мясом. На ранней зорьке Макар Силантьевич разбудил внука.

— Что делать, Ванюша? За вчерашний день мы с ним почти что ровно прошли. Он по-прежнему у нас впереди на трое суток. Не поспеем. Думал я на Ключевку свернуть, там телеграф есть.

— Разве на Ключевку будет ближе, чем до железки?

— Чуточку ближе, а дорога хуже: река, два перевала. Нет, уж давай по следу пойдем. Так верней.

Через полчаса они наткнулись на то место, где человек, ушедший вперед, сделал после ночевки первый утренний привал. Дедушка повеселел.

— Ага, дружок, — сказал он почти ласково. — Быстро тебе на этот раз отдыхать захотелось. Укатали сивку крутые горки. Погоди, увидим, что дальше ты запоешь.

Они зашагали дальше. Ванюша спешил, рвался вперед, но дедушка придерживал его.

— Не горячись. Пусть он, друг ситцевый, торопится. Бери разгон постепенно. Силы надо беречь.

В полдень они нашли постель «дружка». Это был его второй ночной привал. Он уже ничего не зарывал в землю: консервная банка, бумажка от шоколада, окурки были брошены в траву.

— Должен быть среднего роста, — сказал Ванюша, оглядывая постель, сложенную из веток и сухой травы.

— Видать так, — подтвердил дед. — Значит, полсуток мы у него отхватили. Мало.

— Совсем мало, — согласился мальчик. — Ведь он уже к железке подходит.

— Увидим ещё, куда он подходит! Ты не робей, Ванюша. Он сейчас не тот — ноги сбил в кровь, едва их тянет. Непременно дневку устроит.

Предположение старика вскоре подтвердилось. «Дружок» прошел всего километров пять и сделал «дневку». Судя по количеству окурков, он отдыхал здесь часов двенадцать, не меньше.

— Что ж это у нас получается? — задумчиво расчесывая пальцами седую бороду, сказал Макар Силантьевич. — Давай считать, Ванюша. Он вышел на три дня раньше нас. Так! К этому месту пришел на третьи сутки да отдыхал полдня. Мы сюда меньше как за двое суток прошли. Сколько у него в запасе осталось?

— Полтора дня, не меньше.

— Должны догнать. Ты, Ванюша, бери сахар в карман, соси его на ходу. Как бы не ослаб. Он шоколад жрет, а ты — сахар. Только бы нам хода не сбавлять.

Сделав «дневку» и, видимо, хорошенько отдохнув, неведомый человек пошел не спеша, сохраняя свои силы. Однако его дневные переходы были велики. Очевидно, на ночных привалах он отдыхал всего два-три часа.

Чтобы сократить свой путь, Макар Силантьевич уже не держался все время следа, а то и дело выбирал дорогу покороче. Он был уверен, что «дружок» не изменит своего направления, и как только потребуется, они без труда обнаружат его след.

Но идти становилось все трудней и трудней. Тетерева они съели за два дня, да дальше и нельзя было тянуть: мясо начало портиться. Оставались сухари и сахар, Лицо Ванюши потемнело, глаза ввалились, лихорадочно блестели. Он натер левую ногу и прихрамывал. У Макара Силантьевича начали болеть ноги в коленных суставах. Подымаясь на сопку, он все чаше останавливался, чтобы отдышаться. И все же они шли по двадцать часов в сутки, останавливаясь на ночлег только тогда, когда наступала полная темнота, и подымаясь на ранней зорьке.

…Убитого охотника-якута заметил Ванюша. Это случилось часов в десять утра, на пятый день их мучительного, упорного преследования, когда до железной дороги оставалось всего лишь 12–15 километров.

Тело якута было едва прикрыто ветками и листьями папоротника. Очевидно, убийца спешил и нервничал. Якут лежал, уткнувшись лицом в траву. Он был в легком меховом жилете. На спине у левой лопатки торчала рукоятка ножа. Макар Силантьевич поднял голову убитого, заглянул в лицо и узнал его.

— Иван Попов… — снимая шапку, тихо произнес старик. — Как же ты не остерегся, милый человек? Доверчивый был, людям верил…

— Он, видать, котомку снял, развязывал ее. Может, угостить чем хотел. А этот гад и ударил в спину, — сказал мальчик, показывая на лежавшую в траве развязанную котомку якута.

И Ванюша, и Макар Силантьевич не сомневались в том, что убил якута именно тот человек, которого они преследовали. Они не стали тщательно осматривать место преступления. Время было дорого, а главное для них было ясным: встретив якута и узнав, что железная дорога близка, бандит побоялся, как бы у охотника не возникли подозрения, и пустил в дело нож. А может быть, у него были какие-то и другие причины.

— Ну, внучонок, — сказал дед, одевая шапку, — дух с нас вон, а должны настичь. Прямо на полустанок пойдем.

Они прошли более километра и обнаружили след. Очевидно, простодушный якут перед смертью рассказал незнакомому, какого направления нужно держаться, чтобы выйти на полустанок.