Практическая романтика - [81]

Выдохнула искренне:

— Клянусь, что если бы мне пришлось провести на этом месте всю жизнь, то я бы ни секунды не жалела.

— Ты недавно отказалась от этого же предложения, — голос Германа раздался прямо за моей спиной. — Не поворачивайся, стой так, смотри на море, — он удержал меня за плечи. — Ульяна, я сейчас обниму. Готова?

Я готова не была, да он и не ждал ответа, просто обхватил меня руками за живот и притянул к себе, прижимаясь лицом к основанию шеи. И прошептал, не давая мне возможности опомниться:

— А я клянусь, что мое отдал бы только Юрке.

— Я не твоя, Герман, — вообще-то я хотела сказать это громко, но получилось тоже едва слышно.

— Знаю. Но ты, кажется, все-таки плохо поняла мой характер. Керны не сдаются, когда уже расписали прогнозы в своей бухгалтерской отчетности. Видишь ли, ты настолько боишься в меня влюбиться, что придется мне перестать быть уступчивым зайцем и начать напирать. Начну издалека — ты пойдешь со мной в кино.

— Ты забыл о вопросительной интонации, заяц уступчивый. Обычно об этом вкрадчиво спрашивают, надеясь на положительный ответ.

— В кино, — повторил он. — А сегодня здесь останешься. Позвонишь своей родне, предупредишь. И будем сидеть на берегу, пока снег не пойдет.

— Ни за что.

— Боишься влюбиться за один малюсенький вечерок?

Я медлила очень долго, а потом призналась:

— Боюсь.

Он же в этом услышал что-то свое, потому что прижал меня еще сильнее и рассмеялся громко, как будто напряжение отпустил. И меня после выпустил из рук, как если бы больше ни о чем не беспокоился.

Через час массированной психологической атаки, против которой никто бы не устоял, я кивнула:

— Ладно, останусь. Только при условии, что мы с самого утра засядем за отчет, а номер у меня будет одноместным!

— Легко. Поместимся.

— Тогда я уезжаю, — зашипела угрожающе.

— Ха! Интересно, на чем? — подмигнул он и потащил меня обратно к отелю. — Здесь тебе извозчиков нет.

Мы поужинали в ресторане на первом этаже — хорошем, кстати говоря. Улыбались бы нам так открыто официантки, если бы знали, что мы против них франшизу замышляем?

Гуляли потом полночи. По большей части молчали: Герман чем-то очень довольный, а я — ждущая в любой момент сложных вопросов, на которые пока не хотела отвечать. Но он словно расслабился. Вероятно, тот факт, что я готова плестись с ним вдоль берега молча часами, отвечал на все незаданные вопросы. И ведь так и было. Глупо спорить, что именно так оно и было. Сложно себе представить большую романтику, чем вот так ходить и время от времени замирать, но даже руки друг друга не касаться.

Я уж было подумала, что Герман решил со мной держаться немного отстраненно, чтобы не спугнуть удачу, — он даже в номере меня оставил без лишних намеков, пожелав доброй ночи. Вот только утром разбудил стуком в дверь.

— Студентка, отчет сам себя не напишет!

Я продрала глаза и, даже не взглянув на часы, побыстрее натянула джинсы. Открыла, приглаживая ладонью волосы, и, не сдержавшись, широко зевнула.

— Сейчас, пять минут. Я себя хоть немного в порядок приведу.

Но Германа мой вид так потряс, что он просто перехватил меня на развороте и вжал в дверной проем, сразу целуя. Я резко выдохнула, взвилась, но через пару секунд просто растворилась в его напоре. Приоткрыла рот, впуская настойчивый голод. Моей вины нет — мне ли не знать, как Герман целовать умеет: он сам мгновенно возбуждается и не оставляет возможности не реагировать в ответ.

Очнулась я, когда ощутила горячую ладонь уже под майкой.

— Герман… — мой голос прозвучал хрипло, странно, что он вообще еще пробился на каких-то остатках самообладания. — Мы же в кино… хотели… сначала…

Герман тут же перехватил руками мое лицо, зашептал в губы:

— Признайся, Ульяна. Скажи, что нравлюсь.

— Нравишься, — в этот момент я бы не могла ответить другого.

— Тогда я тебе прямо сейчас и устрою кино…

И, если быть с собой достаточно откровенной, он бы показал — больше у меня не было сил останавливать ни его, ни себя, а разобранная постель была всего в трех метрах от нас. Но пресек дальнейшее голос:

— А, вот ты где?

Герман отступил, а я начала судорожно поправлять футболку. К нам уже шел, немного прихрамывая, Марк Александрович. Его уж точно сегодня здесь увидеть не собирались.

— О, практикантка? — он окинул меня ледяным взглядом. — Подождите-ка, а разве ты не с Юрой на выставке была? Герман, — он перевел тот же взгляд на сына. — Намекни-ка, родной, ты увел девушку у лучшего друга или у Раевского? От ответа на этот вопрос зависит мое мнение о происходящем.

Герман не ответил, а подхватил его под локоть, вводя в комнату и поддерживая. Мне было так стыдно, что я бы тут же сбежала. Но Марк Александрович не выглядел здоровым — бледный, осунувшийся после болезни. И мы ему такое зрелище устроили! А если у него прямо сейчас сердце прихватит? Да ни я, ни Герман такого себе не простим. Я начала озираться в поисках кресла, куда его можно усадить.

— Васнецова! — он грянул громко, тем самым подтверждая, что выглядит чуть хуже, чем на самом деле себя чувствует. — А ты что устраиваешь?

Я начала сумбурно извиняться, хотя вообще никаких слов в свое оправдание придумать не могла. Марк Александрович, устало упав в кресло, просто продолжал тираду тем же тоном: