Практическая романтика - [19]

— Не смей меня трогать! — взвизгнула я некрасиво, но мои эмоции на этот счет и не могли проявиться каким-то приятным способом.

На этот раз он был не один, к нам с интересом спешила почти вся компания: Кристина, Мишель, близняшки и, что уже совсем не удивило, Верочка. Ну хоть та не улыбается — тоже испугалась, что я брошу тень и на ее репутацию. Хотя когда понадобится ржать, она обязательно справится. Возможно, все уже были в курсе дневного происшествия, но, по всей видимости, главному герою очень хотелось его еще раз обсудить.

— Ладно, сучка, один-один, — он не выглядел злым, но мне ли не знать, что он никогда таким не выглядит, когда творит гадости, — признак самых ужасных монстров. — Ты, как я вижу, нарываешься на самые интенсивные ухаживания, обезьянка?

На самом деле, два-один. О первом случае он даже не помнит, и это обиднее всего. Я, памятуя о душевном облегчении, когда впервые отважилась выступить против него, просто поддалась внутреннему порыву. И говорила, больше не подбирая слов. Все равно огребу, так хоть с осознанием, что высказалась:

— Один-один, Герман Маркович! А что, избалованное чмо не привыкло, что не все ему пятки целуют? Вы, господин, только вечеринки закатывать умеете, за которые должны расхлебывать другие? Мудаки имеют право просто шагать, не обращая внимания на других людей? Или мудаки действительно считают, что сегодня могут над кем-то издеваться и все это будут молча проглатывать?

Он, вероятно, удивился такому напору, поскольку не перебивал — наоборот, чуть отступил и уставился на меня. Ну, раз слушают, то я готова к спичу, который конкретно этот индивид в своей жизни точно никогда не слышал:

— Что такое, Герман Маркович, тебе никто не сообщал, что ты ничтожество? А что ты из себя представляешь, интересно? Толком не учишься — в институт являешься только для того, чтобы преподов и сокурсников доводить. И все молчат, слово боятся сказать, потому что в курсе безнаказанности. Или что ты сюда явился якобы на практику — так ее в институте и зачтут. И друзей своих, таких же халявщиков, сюда же притащил, хотя все они спокойно могли отдохнуть за деньги своих богатых папаш…

— Хватит, — он сказал вдруг тихо. Как-то заметно притихли и все его друзья, а Верочка вообще побледнела, словно собиралась грохнуться в обморок.

Но я уже не хотела сдерживаться. Придавило их откровениями? Так пусть хоть разок что-то подобное услышат, когда еще повезет? Заметила, что в нашем направлении спешат и Кеша с Юрой, у последнего на лице явное волнение. Но я обойдусь и без героев в сияющих доспехах, особенно тогда, когда конкретно Юру и не имела в виду в своей тираде:

— Вам ведь, тупым мажорчикам, и в голову не приходит, что большинство студентов о таких местах и мечтать не могут! Восемь мест на институт — какая удача для кафедры! Но нет, везде вы — и хоть бы сделали вид, что работаете! Зачем тебе эта практика, Герман, на которой ты будешь только жрать, бухать и выводить из себя людей? Ведь ты всю жизнь будешь только по головам прыгать, а сам по себе ничего не стоишь!

Я замолчала, чтобы перевести дыхание, но снова поразилась непонятной тишине. Вдруг показалось, что Герман не из тех людей, которым нечего сказать. Эти всегда найдут язвительную реплику, чтобы уесть оппонента. Теперь мне хватило ума и проследить за их взглядами, направленными мне за спину. И окончательно добила Кристина, сказав охрипшим голосом:

— Здравствуйте, Марк Александрович!

Я поворачивалась очень медленно — точь-в-точь древний старичок, который очень экономит силы и ему уже некуда спешить. Ничему меня жизнь не учит, как говаривала мудрая Верочка. Ведь только вчера я попалась ровно на том же и не запомнила: сначала по сторонам осмотрись, во все кусты загляни, а уж после изволь открывать ротик.

Мужчина за моей спиной был высок и импозантен. Сходство с сыном бросалось в глаза — такие же светлые глаза со стальным оттенком, тонкие и приятные черты лица, волосы только чуть темнее, чем выгоревшие на солнце пряди Германа. В деловом костюме, что в такую жару выглядело неуместно, руки заправлены в карманы.

Я совершенно точно не собиралась разглагольствовать о богатых папашах в присутствии богатых папаш. Потому промямлила:

— Извините, Марк Александрович, я не хотела…

Не закончила. Тут разумно и нечем заканчивать — не для его ушей маслице-то лила. Через три минуты он узнает, что я здесь на практике, через четыре минуты я больше не буду на практике — причем даже не сказать, что несправедливо. Этот человек все-таки выделил места для студентов, трудовой стаж с зарплатой предусмотрел, а кто-то оказался настолько неблагодарен, что орет на его сына за то, что он чье-то место якобы занимает…

— И вам здравствуйте, девушка, — ответил мужчина сухо, хотя я и не здоровалась. — Как зовут?

— Ульяна… Васнецова, — я все-таки опустила глаза в землю.

— Студентка?

Хотелось ответить «так точно!» — почему-то ситуация располагала, но я лишь кивнула.

— Карина вас в горничные определила или на склад? Мест на кухне нет — там другая квалификация требуется. Практикантам там не место.

— Горничные, — выдавила я, вообще не понимая смысла в этих вопросах.