Прах и Тьма - [92]

Чье-то тело ударилось об пол.

Заряд в воздухе погас.

Была только тишина.

– Господи, – прошептал Алехо.

Эшли открыла глаза и увидела это. Тело шерифа Пэриса было прислонено к стене подвала, шея изогнута, руки раскинуты. Он смотрел в никуда, и его глаза были широко раскрыты от страха. Ей не нужно было проверять пульс Пэриса, чтобы понять, что он мертв. За последние несколько недель она повидала трупов больше, чем ей полагалось.

Снова появился Тристан. Его плечи поникли, когда он материализовался в холодном подвальном воздухе. Он осел на пол, как холодный порыв ветра, и выглядел усталым.

В заднем кармане Алехо зажужжало, нарушая тишину. Дрожа, он вытащил свой телефон, и Эшли узнала «Скрипто8G», прикрепленный к задней части чехла. Он коснулся экрана, а затем его глаза расширились. Он осторожно повернул экран телефона к Эшли.

– Это для тебя.

Она моргнула. Экран телефона был совершенно белым с двумя словами, выделенными жирным черным шрифтом: ЕЩЕ ЗДЕСЬ.

Тристан опустился на колени перед Эшли. Он взял ее трясущиеся руки в свои. Перед ней были по-прежнему его глаза. Под серой, бесформенной плотью они были ярко-синими и полными слез. Его кожа ощущалась как прохладный ветерок на кончиках пальцев, но этого было достаточно. Он все еще был здесь, все еще с ней, все еще на ее стороне какое-то время. Ее губы дрожали, дыхание было прерывистым. Даже сейчас она боялась.

Эшли закрыла глаза.

– Тебе обязательно уходить сейчас?

Тристан оглядел подвал, и выражение его лица исказилось от боли. Он отпустил ее руки и поплыл к дальней стене, задержавшись возле заколоченной секции – технического помещения подвала[38].

– Что не так?

Алехо положил руку на плечо Эшли.

– Что-то удерживает его здесь.

Запах плесени обжег ей ноздри. Тристан продолжал парить возле заколоченной двери. Прищурившись, Эшли увидела, что он дрожит. Между разномастными досками она увидела глубокую черноту внутри, и ее желудок сжался. Она закрыла глаза.

– Э-э-э, техническое помещение. – Эшли указала на доски. Она была в ступоре, голова кружилась. Тьма закралась в уголки ее глаз. – Я думаю, он хочет, чтобы мы открыли его?

Алехо кивнул. Он провел ладонью по лицу.

– Тебе не надо в это соваться. Я… Я сделаю это. Я…

Он прижал ладонь ко лбу и резко втянул воздух. Помимо запаха пыли и разложения, в воздухе витало что-то острое и сладкое. Алехо направился к доскам, и Тристан встал рядом с ним. Он посмотрел на Эшли, как бы желая убедиться, что она наблюдает. Алехо схватил лом с верстака, на котором были разложены инструменты. Его дыхание было прерывистым, руки ерзали по бокам.

– Ты хочешь, чтобы мы открыли? – спросил Алехо у Тристана.

Телефон Алехо завибрировал в ладонях Эшли. В «Скрипто8G» появилось одно слово «ДА». Эшли посмотрела на Алехо и кивнула.

– Хорошо. – Алехо поморщился. – Не могла бы ты позвонить в полицию штата?

Эшли набрала номер полиции штата Орегон, пока Алехо отдирал первую доску. За ней открылась темнота, уходящая на несколько метров вглубь стены. Алехо прижал ногу к стене и начал тянуть вторую доску. Когда она упала, стало видно содержимое технического помещения. Небольшое грязное пятно, крупинки пыли, кружащиеся в черноте. Ей показалось, что она увидела что-то, торчащее из затхлой слежавшейся кучи мусора, закругленное и эластичное, как носок кроссовки.

Алехо прикрыл нос и рот воротником рубашки и подавил кашель.

– О боже мой. Эшли, не смотри.

Ей не нужно было смотреть, чтобы понять, что находится в подвале. Тристан смотрел на тело, то появляясь, то исчезая в свете. Тристан смотрел на него, и все в нем начало сворачиваться, сжиматься, как сгорающая в огне бумага. В каком-то закоулочке души, маленьком и потаенном, Эшли все еще надеялась, что он жив. Все еще надеялась, что Тристан был исключением.

Однако он не был исключением. Он был первой жертвой.

Сквозь обжигающие слезы Эшли едва могла видеть Тристана, но чувствовала его приближение. Она почувствовала, как он притянул ее к себе. Это было не так, как раньше, – сейчас его присутствие здесь было едва заметным, – но это было хоть что-то. Когда она закрыла глаза, то почти почувствовала трепетное биение его сердца. Эшли обняла Тристана и уткнулась лбом ему в плечо.

– Спасибо, – выдохнула она. – Мне очень жаль.

Тристан крепче обнял ее. Эшли была уверена, что так и было. Всего на мгновение все стало теплым. Пахло соляркой, скошенной травой и восемнадцатилетними воспоминаниями. Мир, который Тристан создал для них, настиг ее, и они лежали в кузове ее пикапа, смеялись, шептались и смотрели на звезды. Все небо было открыто над ними, и они были дома. Эшли вдохнула его в последний раз, а затем он пропал.

Ей не нужно было открывать глаза, чтобы понять, что он исчез.

Тристан Грейнджер был мертв, и он исчез.

Интерлюдия

Вначале Тьма – это всего лишь мысль.

Невозможно сказать, когда она начинается. Сначала это лишь клякса, лишь чернильное пятно на земле, лишь идея. Но не только из этого рождается Тьма. Если золотые холмы и яркие небеса Снейкбайта – это надежда, то Тьма – это противоположность. Это надежда, вывернутая наизнанку. Это застывший гнев, злоба, как смола, осадок, который пленкой ложится на воду озера. Когда человек убивает здесь своего брата, Тьма становится сильнее. Когда наводнение смывает могилы на кладбище Пионеров, Тьма поселяется в них и создает дом. Когда на мгновение вся ненависть в этом городе концентрируется в одной точке – одном человеке, скорбящем о потерянной дочери, – Тьма находит выход. Она существовала в Снейкбайте на протяжении всей истории, но в человеке она видит новые горизонты.