Позывной "Венера" - [146]

— Бомбы! — прошептал Шау Ван. — Они взорвали склады с боеприпасами.

За окнами взметнулся ввысь огромный столб пламени, к нему потянулись не менее огромные языки и, соединившись, образовали невиданных размеров факел, высветивший даже самые темные уголки базы «Феникс» и ее окрестностей.

На этот раз Шау Ван не ошибся. Действительно, огромные склады боеприпасов, где были сосредоточены запасы авиабомб и артиллерийских снарядов для нужд предстоящей операции, в одно мгновение взлетели на воздух. Больше часа на месте складов бушевало пламя, рвались снаряды и бомбы, поднимая ввысь новые столбы пламени.

В комнатах дома Шау Вана вновь вспыхнул свет. Посреди комнаты, белая как мел, сидела жена полковника. Шау Ван, увидев ее беспомощную и напуганную, почувствовал себя истинным рыцарем, ничего и никого не боящимся покровителем тех, кто слабее его.

— Да, эти вьетконговцы намного опасней, чем мы думаем о них! Но я нее буду Шау Ваном, если сам со своими солдатами не уничтожу их всех до единого! Спокойней, козочка, не трусь! Не все так страшно, как ты думаешь. Оставайся здесь и никуда до утра не выходи, а мое место там, где идет бой. Давай мой любимый суп, перекушу немного и двинусь.

Жена сняла кастрюлю с плитки, поставила ее на стол перед мужем, сняла крышку. Сразу же приятно запахло куриным супом.

— Как же я боюсь, ты даже не представляешь, — заговорила, присев рядом с ним, молодая женщина. — Я так боюсь, что, наверное, умру от страха. Не оставляй меня одну, я не доживу до утра в таком кошмаре.

— Нечего бояться, моя дорогая! Я сам лично уничтожу всех вьетконговцев, ни один не уйдет от меня живым.

Шау Ван, воодушевленный своей решительностью, с яростью воткнул вилку в куриную ножку, словно перед ним был не кусок мяса, а настоящий противник.

Раздался скрип входной двери. Шау Ван осторожно поставил тарелку на стол, внимательно прислушался к шуму, доносившемуся снаружи. Уже были слышны шаги вошедших во двор, затем кто-то постучал в дверь.

— Госпожа, госпожа! — послышался за дверью тихий мужской голос. — Разрешите побеспокоить вас, госпожа?

Услышав этот просящий голос, Шау Ван успокоился и послал жену открыть дверь:

— Пойди спроси, что им там нужно.

Через несколько секунд жена вернулась в сопровождении нескольких солдат в форме подразделения охраны штаба зоны, в стальных касках и с винтовками за спиной.

— Господин начальник штаба приказал этим солдатам разыскать меня и узнать, не нужно ли чего, — негромко сказала жена Шау Вану, сидевшему за столом и внимательно смотревшему на вошедших. — Господин полковник побеспокоился о моей безопасности, спасибо ему.

Шау Ван улыбнулся жене и снова уставился на стоявшего впереди солдата в стальной каске. «Где я мог видеть его раньше? — подумал он. — Уж очень знакомое лицо».

А тот шагнул к столу, медленно снял каску с головы и зловещим тоном спросил:

— Шау Ван! Ты еще не забыл меня?

Глаза у Шау Вана округлились, он даже остолбенел от такой дерзости, но вспомнить, где встречал этого человека, никак не мог.

— Что же ты своих школьных друзей так быстро позабыл? — продолжал солдат. Резким движением он отбросил волосы со лба. Шау Ван вздрогнул, резко вскочил со своего места.

— Хоай Тяу! — вскрикнул он, побледнев.

Да, это действительно был Хоай Тяу, комиссар «Венеры».

— Ну вот ты и узнал меня, Шау Ван, хотя прошло уже больше восьми лет со дня последней нашей встречи, — произнес он, усмехнувшись.

Шау Ван беспокойно крутил головой, отыскивая свой пистолет, но он лежал далеко от стола, на кровати, и дотянуться до него было не так-то просто. Его действия не остались незамеченными.

— Стоять на месте! — приказал Хоай Тяу. — Одно движение — и ты будешь мертв.

У Шау Вана разом помутилось сознание, голова пошла кругом, будто только что ему нанесли сильнейший удар молотом по затылку. Он понял, что на этот раз ему не миновать расплаты за все.

— Послушай, Хоай Тяу, — заговорил Шау Ван миролюбивым тоном, — ты во многом заблуждаешься. Тебя же здесь не было восемь лет, и ты ничего не знаешь. У нас, как и у вас, есть свои идеалы, свои интересы. Многие подтвердят, что все это время я очень хорошо обходился с твоей матерью…

— И ты еще смеешь открывать свой поганый рот, — гневно перебил его Хоай Тяу, — и говорить о том, что все видели от тебя только хорошее и что у тебя есть свои идеалы! Да твой идеал — это За Лонг и Нго Динь Зьем! Ваш идеал — это многочисленные тюрьмы и тигровые клетки в Кондао, Тихоа, Милае, Шонтине, Фулоне, в Хыонгдьене и Куангчи. Вот ваш «идеал» свободы! А сколько вы, «патриоты» своей страны, уничтожили сел, городов!

— Подумай Хоай Тяу! Ведь раньше мы с тобой дружили…

Но Хоай Тяу не дал ему договорить, а закончил свою гневную речь словами, от которых у Шау Вана все внутри похолодело:

— От имени всех убитых и замученных тобой, за все зверства и унижения — не место тебе на этой земле, подлый убийца! — И Хоай Тяу медленно поднял винтовку на уровень груди стоявшего перед ним бледного Шау Вана.

Но и в эту последнюю минуту своей жизни Шау Ван не хотел сдаваться. Он схватил со стола кастрюлю с супом и резким движением выплеснул содержимое в Хоай Тяу, а сам кинулся прочь из комнаты, надеясь избежать смерти. Но Хоай Тяу успел увернуться и нажал на спусковой крючок. Ноги у Шау Вана подкосились, и он сам как мешок рухнул на пол возле самой двери. Налитые кровью глаза Шау Вана, страшные в гневе, еще горели злым огнем, но жизнь в них уже угасала.