Позывной «Леший» - [29]

Митрохин пододвинулся ближе и стал переводить.

–  Черт возьми, я тоже рад тебя видеть, Генрих! – развел руками гауптштурмфюрер. – Поступил сигнал, что у тебя в доме скрываются диверсанты…

–  У меня? – переспросил англичанин. – В Мюнхене? Или ты имеешь в виду дом генерала фон Тресков?

–  Генрих, не надо ерничать… – проворчал эсэсовец, немного снижая тон. – Я и так чувствую себя полным идиотом. Но мы же в одной конторе работаем, и ты не хуже меня знаешь наш чертов порядок. Каждый сигнал заносится в журнал и должен быть проверен. А у меня нет ни малейшего желания оказаться на Восточном фронте, только потому, что я поленился оторвать задницу от кресла.

–  Согласен… В нашем деле лучше перебдить, чем подставиться. Никогда не знаешь, откуда плюха прилетит.

–  Вот-вот… Тем более, сейчас. Когда весь район на уши поставлен чертовыми парашютистами.

–  Их разве еще не поймали?

–  Черта лысого! – выругался гауптштурмфюрер. – Их не только не поймали. Но эти чертовы красные еще и диверсию на узловой совершили… Хорошо, что я настоял, и подполковник Шульцейс выслал за ними не один взвод, а целую роту егерей. Иначе уже все бы получили за халатность.

–  Почему ты решил, что это русские, Адольф?

–  А кто еще может такое устроить, с ягдкомандой на хвосте? Джентльмены или янки? Не смеши меня, Генрих. Только эти чертовы фанатики ни в грош не ставят свою жизнь и готовы так рискнуть.

–  Гм… И чем все закончилось?

–  Судьба показала нам кукиш… дружище. Все думали, что прижали русских, и они вот-вот сдадутся. Но эти сволочи… как-то сумели взорвать состав с топливом, стоявший в тупике. От огня детонировали вагоны с боеприпасами. В общем, там такой ад начался… Мама не горюй. Скажу честно, я чертовски рад, что подоспел на место только когда все уже затухать начало. Да и то…

–  А что с диверсантами? Вы их взяли…

При переводе, голос Митрохина дрогнул. Я тоже стиснул кулаки.

–  Исчезли…

–  Не понял? В смысле, погибли при взрыве?

–  Очень на это надеюсь. Поскольку в чертовом рапорте отправленном в Берлин, именно так и сказано.

–  Адольф, – недоверчиво склонил голову к плечу Хорст. – Неужели ты подписал такой рапорт. Я тебя не узнаю…

Гауптштурмфюрер довольно рассмеялся.

–  Черт меня подери, дружище. Конечно же депешу составил и подписал комендант железнодорожного узла и командир роты охраны. Я только не возражал против такой формулировки. Все же, там достаточно валялось обгоревших до полной неузнаваемости трупов. Так почему бы им и в самом деле не оказаться чертовыми русскими?

–  Логично… Подожди… Так ты что, прямо оттуда?

–  Ну, да… Возил чертово подкрепление… Но, раз уж диверсанты погибли… Какой смысл оставлять моих парней там? А тут чертов звонок из управы… Я и подумал, почему не проведать старого друга? Может, ему и в самом деле помощь нужна? О, – гауптман хлопнул ладонью по бедру. – Идея! Давай арестуем твою экономку? А чего… запросто за отделение парашютистов сойдет.

–  Смешно… – кивнул Генрих. – Надеюсь, она тебя не слышит. А то в следующий раз, когда ты на огонек завернешь, получишь вместе со шнапсом порцию стрихнина.

–  Кстати о шнапсе! – оживился эсэсовец. – Ты не поверишь, но я даже здесь чувствую запах бекона? Или это мое воображение так маскирует въевшийся запах пожарища?

–  Не наговаривай на себя, Адольф… – рассмеялся Хорст. – Воображение… Тоже мне поэт-мечтатель нашелся. Можно подумать, я не читал твоего досье. "Характер нордический, в склонности к романтизму и сентиментальности не замечен…" Да, ты не ошибся. Я и в самом деле отдыхаю с друзьями, а фрау Гершель только что, подала нам яичницу. Которая, к слову, из-за тебя же и стынет. Поэтому, если не будешь вести себя, как бык в посудной лавке – считай себя приглашенным к столу.

–  Друзьями? – слегка напрягся гауптштурмфюрер. – Черт! Значит, сигнал правдивый?

–  Да… Из Берлина ко мне прибыла группа людей, для усиления… В связи небезызвестным тебе мероприятием.

–  Угу… Я тоже получил сегодня чертову шифрограмму. Похоже, затевается нечто грандиозное.

–  Согласен… Одного не могу понять, – развел руками Хорст. – Ладно, раньше, когда у нас было разное начальство, отделы работали параллельно. Но теперь, после смерти Гейдриха, зачем нужно это дублирование?

–  Ну, ты и спросил, дружище… Да одному только дьяволу известно, о чем думает начальство. А наш с тобой чертов долг – выполнять распоряжения, – махнул рукой гауптштурмфюрер. – Но, мне кажется, эту тему лучше продолжить сидя за столом, чем стоя в воротах?

–  И опять ты прав, старина… Но, помни, что я сказал.

–  Да что с ними не так? Что ты так беспокоишься? – пожал плечами эсэсовец, проходя через калитку.

–  Видишь ли в чем дело, дружище… Эти парни присланы мне в помощь, но ведут себя, как проверяющие. А еще… В общем, мне кажется…

–  Да рожай уже, черт тебя подери, Генрих… – не выдержал гауптштурмфюрер. – Что ты мнешься, как девица в дверях казармы?

–  Ну да, ну да… – кивнул англичанин. – Их двое. Лейтенант и рядовой. Но при этом лейтенант ни разу ничего не сделал, даже к столу не сел, не испросив прежде взглядом разрешение у рядового. А рядовой ведет себя так, словно он в компании, ну, как минимум, равных себе.