Позови меня. Книга 2 - [33]

      Прижался губами к обожженной коже, выпивая навсегда её боль, сглаживая неровности, возвращая ей шелковистость, от которой у меня по телу проходила дрожь. Женщины куда больше боятся уродства, чем боли. Я не видел уродства. Я будто видел, как сгорают в языках пламени не её плоть, а признания.

      "- Мне кажется, так было всегда…Я люблю тебя."

      Наверное, это одержимость - считать её раны своими главными трофеями в жизни.

      Пусть она видит, как у неё на глазах они затягиваются, как новой безупречной кожей обрастает рука, пусть резко выдыхает, когда я целую последний ожог и порез, рваные края которого стягиваются, исчезая, словно их никогда и не было. Я хочу, чтобы она видела себя моими глазами. Хочу, чтобы видела, какая она красивая и соблазнительная на моей кровати, видела, как вздымается её грудь, и ярким голубым светом сияют глаза. Неудержимое желание касаться её снова и снова. И я поддаюсь ему, склонившись к манящим губам и впиваясь поцелуем.

      - Мои прикосновения дарят только боль, Лия, - отстранившись и заглядывая в глаза, укладывая её на постель и нависая над нею, - Но нет никого больше, кому бы я хотел дарить её.

      ***

      Касается губами руки, и я чувствую, как непроизвольно закатываются глаза. Это не просто возбуждение. Это адская смесь из волнения, наполняющего легкие восторга, тягучей, как патока, нежности и нарастающего цунами голода. Словно каждая пора на теле изголодалась по его губам. Я не помнила, а оно помнило и трепетало, дрожало, вибрировало в ожидании и одновременно - страхе.

      Не могу отвести взгляд от его рта. От того, как чувственная нижняя губа скользит по коже, а потемневший взгляд следит за моей реакцией. В Нейле завораживает каждая черта лица, все по отдельности и вместе. Можно тонуть в глазах погружаясь в бездну порока или, глядя на губы, изнемогать от картинок, которые вспыхивают в сознании рисуя то, на что они способны. Что они могут вытворять с моим телом. В какие черные дебри затягивать мое сознание и фантазию, заставляя корчиться от сумасшедшей страсти и возбуждения.

      Он читает мои мысли, и уже через секунду я чувствую их жадное прикосновение к моим пересохшим губам.

      Голод вспыхивает точками перед глазами, ярко красными, как кровь, которая понеслась по венам с дикой скоростью. Делаю алчный вдох, глотая его дыхание, переплетая язык с его языком. Свобода внутри ослепляет, пугает собственной вседозволенностью и...предвкушением. Демоны рвутся наружу. Мои. Те самые, которые невыносимо хотели получить от него всё. Даже ту боль, которую он сейчас мне обещал, опрокидывая на постель, нависая надо мной и опаляя жаром своего тела. Не заметила, как вцепилась в воротник его рубашки, притягивая к себе, лихорадочно желая снова ощутить вкус поцелуя.

      - Я хочу почувствовать какая она...я хочу ее принять...покажи мне.

      Закрывая глаза, замирая, мои губы в миллиметре от его рта, в тысячных долях секунды от адской одержимости.

      ***

      - Я и есть твоя боль, - снова прижимаясь к её губам, прикусывая их и рыча, почувствовав её ответ. Выгибает спину, касаясь грудью моего тела, и неконтролируемое желание сжать её ладонью, почувствовать, какими твёрдыми стали соски, вдыхая в себя аромат её возбуждения. - Просто чувствуй меня, малыш.

      Задрал блузку, касаясь пальцами горячей кожи, лаская округлую грудь, чтобы после сжать её сильнее и, отстранившись, жадно смотреть, как вспыхивает на её губах стон.

      - Такая красивая, моя девочка. - вспарывая когтями одежду и обнажая грудь. склонившись к твёрдой вершинке, вобрать её в рот, прикусить, другой рукой лихорадочно поглаживая мягкий живот, пробегаясь пальцами по поясу юбки.

      Необъяснимое желание почувствовать на себе её руки. Впервые. Такого не было никогда. Ощутить их на своем теле как доказательство её голода по мне. И я, лихорадочными движениями, срываю к чертям пуговицы, снимаю рубашку и откидываю её в сторону, чтобы снова накинуться на Лию, распластанную подо мной.

      И, дааааа! Пьяная эйфория от каждого касания. Долбаный триумф плоти, когда остаются голые инстинкты и единственная потребность - отдать как можно больше, чтобы взять столько же самому. Задыхаться от хаотической пляски сердца, выстукивающего свой победный марш.

      Губами по животу, разрывая на хрен юбку, открывая доступ к шёлку белья. Прихватить зубами резинку трусиков, стягивая их вниз, и тут же понимая, что сдохну, если сейчас же не почувствую её язык у себя во рту. И снова вверх, чтобы завладеть искусанными губами, чтобы втянуть в себя её язык, прикусывая и отпуская, позволяя выскользнуть. Рукой срывая нижнее бельё. Дотронулся пальцами нежной плоти и застонал в её губы.

      - Такая горячая...

      Бессвязным шёпотом, чтобы только не сорваться, не раздвинуть ноги пошире и не ворваться в неё по самые яйца.

      Сегодня я хотел по-другому. Сегодня у нас многое будет впервые.

      И снова поцелуями спускаться вниз, собирая языком сумасшедший вкус её кожи, раздвигая стройные ноги, сжимая их жадными пальцами под коленями, раскрывая её для меня, осматривая блестящую плоть, чувствуя как дергается член в предоргазменных спазмах и задержав дыхание приказываю себе успокоиться. Проникаю в нее пальцами, такую раскрытую для меня, наблюдая, как они исчезают внутри, замереть, и медленно вытащить уже мокрыми наружу. Теперь смотреть на ее лицо, усмехнуться, глядя исподлобья голодным взглядом.