Позорная история Америки. «Грязное белье» США - [18]

Говоря о Джоне Фрисе, следует, прежде всего, отметить, что сам он немцем вроде бы не был (информации мало), но замкнутые херры, чужаков не жалующие, его очень уважали, — а это само по себе говорит о многом. Да и прочие детали биографии соответствуют. Дядя уже в изрядных летах, под полтинник, что тогда полагали почти старостью, в прошлом бочар, но к описываемому времени разъезжий аукционщик с достойной репутацией. Плюс (это вызывало особые симпатии) выучившийся бойко говорить по-немецки и по-голландски. К тому же отличился в Войне за независимость, командуя ротой пенсильванских добровольцев, а позже браво участвовал в подавлении «виски-бунта», но не потому что не сочувствовал им (как раз сочувствовал), а потому что искренне считал всякие вооруженные акции против правительства вредными. Короче говоря, как позже объяснял сам Фрис, в заваривавшуюся кашу он полез для того, чтобы не дать людям наделать глупостей, а как-то организовать протест против инициативы властей, которую сам полагал «пагубной, вредной и беззаконной».

Это наш зуб!

Нетрудно понять, что достойный, уважаемый человек, к тому же англоязычный и более-менее разбиравшийся в законах, в тавернах, где собирались малограмотные диссиденты, очень скоро стал признанным вожаком, после чего начал по максимуму переводить протест в сколько-то конструктивное русло, организуя встречи с оценщиками и выдвижение требований в рамках закона, лишь в крайнем случае аккуратно намекая на возможные последствия. Власти, однако, сдержанность не оценили, выписав ордер на арест «зачинщика», после чего Джон перешел на нелегальное положение, а страсти опять накалились, вплоть до того, что в округах к концу февраля появились небольшие отряды вооруженных мужчин в форме Континентальной армии, под угрозой оружия выгонявшие оценщиков из городков.

И страсти накалялись. 6 марта довольно большая толпа, зарядившись доброй дозой эля и бабахнув куража ради из пушки, под посвист флейт развернула знамена и двинулась в городок Квакертаун, захватила таверны, где квартировали эксперты, и устроила им взбучку. В общем, не сильную, — только одного, самого наглого, стукнули прикладом по спине, да еще пару раз пальнули в воздух, но перепугались «представители правительства» изрядно. А 18 и 25 марта на встречах «делегатов», обсудивших, что следует делать в сложившейся ситуации, требования «немецких графств» были оформлены и в письменном виде, и выглядели эти требования предельно скромно: всего-то убрать из комиссий тех оценщиков, которым население не доверяет, поменяв их на достойных доверия. Естественно, составил сей документ Фрис, сам его, однако, не подписавший, поскольку, полагая такую сдержанность необходимой, лично «оконный налог» категорически не признавал.

Правительство, однако, надменно молчало, петицию никто не то что обсуждать, но даже и принимать не собирался, электорат в ответ закипал все больше, и к началу апреля стало ясно, что ни собрать налог, ни хотя бы провести оценку имущества в «немецких графствах» не получится. Более того, у оценщиков начались серьезные проблемы и в других графствах Пенсильвании, причем там, поскольку «орднунга» не было, «людей правительства» просто били, заставляя подать в отставку. И многие подавали. А кто поупорнее, писали в Филадельфию, требуя принять меры, — однако отряды судебных приставов, приезжавшие брать под арест активистов и восстанавливать порядок, сталкивались с десятикратно превышавшими их числом вооруженными толпами, не дававшими своих в обиду или вызволявшими арестованных из СИЗО. В городке Вифлееме дело вообще дошло до потасовки, и только вмешательство спешно примчавшегося Фриса спасло гостей из Филадельфии от расправы. После чего, 5 апреля, — по приказу лично президента Адамса, — в «мятежных» округах был объявлен режим АТО, и за дело взялась армия, быстро рассеявшая толпы протестующих. Оценщики наконец получили возможность оценивать, а самые засветившиеся активисты и лидеры, включая, разумеется, и Фриса, оказались за решеткой.

Самый справедливый суд в мире

Со следствием не мешкали. Уже 11 апреля 1799 года начался суд, и вступительная речь председателя — Джеймса Иределла, одного из лучших юристов США, — изумила всех. Многословно и цветисто восхвалив «настоящую свободу», царящую в Штатах, златоуст сперва растер в порошок Францию, где «идеалы свободы грубо искажены», затем призвал присяжных к «бдительности, бдительности и еще раз бдительности» и, подчеркнув, что любой иностранец «является источником угрозы, если не доказал обратного», подвел черту: Конгресс в такое время не обязан считаться с законами — вернее, вправе принимать любые законы, — а его действия могут быть поставлены под сомнение только врагами, с которыми следует расправляться жесточайшим образом, иначе «законная власть рухнет». После чего стало ясно: арестованным шьют не участие в массовых беспорядках, что, в принципе, имело место, и даже не «по предварительному сговору», чему тоже имелись доказательства, но конкретную «политику» по статье «шпионаж и государственная измена», а это уже подразумевало длинные сроки и виселицу для «зачинщиков». То есть сценарий процесса, включая будущий приговор, то есть указание расправиться с буйными плебеями в пример всем прочим, чтобы никому впредь неповадно было, был написан заранее, в самых верхах.