Позорная история Америки. «Грязное белье» США - [13]

Во всем виноват Рыжий

В 1789-м, после ратификации Конституции США, выяснилось, что новое государство по уши в долгах, и деньги непонятно откуда брать. Французские кредиты, в связи с началом событий в Париже, уже не светили, внутренние займы потребностей не перекрывали, да и погашать их было нечем, — общая цифра дефицита достигла чудовищной по тем временам суммы в 99 миллионов долларов, и было необходимо искать выход. Впрочем, у Александра Гамильтона, первого в истории США секретаря казначейства, план был. Человек умный, холодный и жестокий, — очень, кстати, похожий на Чубайса и даже тоже рыжий, — лидер федералистов, считавших, что центр — все, штаты — вторично, а народ — быдло, он предложил Конгрессу свести долги штатов в единый государственный долг, доверив погашение федеральному правительству и предоставив ему для этого соответствующие полномочия. «Владельцы независимости», держатели облигаций и главные кредиторы государства, понимали, в чей карман пойдут деньги, в связи с чем не возражали.

Летом 1790 года программа была одобрена, и Гамильтон засучил рукава. Полагая, что связи с Англией следует не рвать, а, напротив, укреплять (он вообще был сторонником чего-то типа федерации с бывшей метрополией), «Рыжий» резко снизил пошлины на импорт (до тех пор — основная статья пополнения бюджета) и принялся вводить внутренние налоги. В первую очередь, акциз на спиртное, заявив, что это не просто налог, а «налог на роскошь», и в марте 1791 года, опираясь на поддержку крайних демократов, полагавших, что «чем дороже будет виски, тем меньше народ будет пить и тем больше просвещаться», протолкнул идею через Конгресс. Народ, естественно, взвыл. Но если на побережье нововведение выразилось разве что в некотором повышении цен и ухудшении качества продукта, то в «глубинных» районах, считавшихся тогда «дальним Западом», ситуация была куда хуже.

И немедленно выпил

Тамошние фермеры при англичанах пользовались льготами, положенными «пионерам фронтира», в частности, имели право беспошлинно гнать самогон «для собственного употребления, но без права вывоза на продажу», и пользовались этим правом весьма активно. К тому же в горных районах «дальнего Запада», за Аппалачами, наличные деньги были диковинкой, там царил натуральный обмен, и виски играл роль всеобщего эквивалента. Да и продавать спиртное (пусть уже и с налогом) на Восток было выгоднее, чем зерно, поскольку перевозить его по граммам было куда удобнее. А вдобавок ко всему нововведение было явно несправедливым, щадящим владельцев крупных спиртогонных предприятий Востока, но ущемляющим интересы мелких самогонщиков. Дело в том, что правительство предлагало на выбор один из двух способов оплаты: можно было уплатить за год вперед конкретную сумму, купить патент и жить спокойно, а можно было платить с галлона, по факту. «Короли виски» с Востока, производя и продавая много, естественно, покупали патент, а вот западной мелочи, гнавшей огненную воду от случая к случаю, естественно, приходилось платить с галлона, что на круг выходило вдвое больше и лишало конкурентоспособности. Возникла даже мысль, что «Рыжий», связи которого с «владельцами независимости» секретом не были, намеренно стремится разорить малый бизнес ради укрепления бизнеса крупного, — и хотя доказать верность этой догадки документально никому не удалось по сей день, но и опровергнуть тоже. Хотя пытались — ради оправдания одного из «отцов независимости» — многие.

В любом случае, «короли виски» введением акциза были довольны и всячески его поддерживали, зато терпилы встретили инициативу центра с куда меньшей радостью, чем за 20 лет до того бостонские купцы налог на чай. А центр вдобавок еще и не шел на компромиссы, раз за разом отказывая «дальнему Западу» в его просьбах: не выделялись (дефицит же!) деньги на укрепление границы, где шла очень неудачная для поселенцев Северо-Западная индейская война, категорически запрещалось продавать зерно и виски напрямую испанцам во Флориду, минуя посредников с побережья. Сами понимаете, что проблема огненной воды в такой ситуации стала не причиной дальнейших событий, но спусковым крючком.

По-простому

Протесты начались сразу, — в первую очередь в Пенсильвании. Как и положено, поначалу без лишних обострений, с обсуждений вопросов «Кто виноват?» и «Что делать?» на местных конвентах, судебных исков, а когда стало ясно, что суды на другой стороне, массированной пропагандой саботажа. Поток петиций и ходатайств, подписанных, в том числе и весьма видными персонами, заставил Конгресс и Гамильтона чуть-чуть отступить, снизив сумму налога на 1 %, но для основной массы самогонщиков это выглядело, да и было, насмешкой. Ненасильственные настроения «дальнего Запада» иссякали. 11 сентября 1791 года некий Роберт Джонсон, сборщик налогов, слывший человеком неподкупным и до жути принципиальным, был обмазан смолой, обвалян в перьях и вывезен из городка, где пытался исполнять служебный долг, с напутствием: «Против тебя лично, Боб, мы ничего не имеем, но скажи «Рыжему», что его мы вымажем не смолой». Бедняга оказался первым, но далеко не последним, мытарей били по всему краю — в Пенсильвании, Мэриленде, Вирджинии, Джорджии и обеих Каролинах, — так что по итогам 1791-го и первого квартала 1792 годов в федеральный бюджет не поступило ни цента. Над городками взвились знамена с надписью «Ни цента налогов без представительства».