Позолоченная луна - [16]

МакНейми приподнял руку репортера.

— Она права. Пульс очень слабый.

Керри снова нагнулась над неподвижным телом. Милое лицо застыло. Холодная сырость грязи и сосновой хвои проникала сквозь юбку Керри до самой кожи.

Наблюдая, слушая, ощущая, она не могла не чувствовать, что и толпа наблюдала за ней. Где-то наверху, на платформе, женщина в лиловом сказала:

— Ну у нее же не может быть медицинского опыта.

Керри подняла голову ровно настолько, чтобы встретиться с ней глазами. Она не собиралась приводить этой женщине перечень всех тел, что ей довелось переворачивать за свою короткую жизнь — и тех, что были в отключке, и тех, что покинули этот мир. Ей, Керри, пришлось повидать и пьяное оцепенение, и смерть.

Но она оставила все это при себе. Ну, может, лишь слегка сжала челюсти.

— Ну, может быть, — сдалась женщина, — раз тут, в этих горах, нет врача, местные научились как-то справляться. Я полагаю, не могло ли все это оказаться просто несчастным случаем? Ну, может быть, этот человек поскользнулся, упал с платформы и ударился головой о какой-нибудь камень?

Толпа молчала, и женщине никто не ответил. Керри увидела, что Джон Кэбот смотрит, как она снова проверяет пульс репортера.

Ее взгляд упал на северную стену станции, ту самую, на которую она ранее указывала Кэботу — лишь потому, что она снова подумала о слабости всех этих богатых, вроде него, тех, кто владеет железной дорогой, а не работает на ней, — на ряды инструментов, всегда висящих там, всегда в одном и том же порядке, если ими не пользовались в данный момент. Прислонившийся к стене смотритель как раз приподнял свою лампу повыше, чтобы свет упал на тело — и на все инструменты.

— Дорожная собака, — сказала она.

Женщина в лиловом фыркнула.

— Какая еще собака? Какой породы? И вообще, бога ради, при чем тут какая-то собака?

Не обращая на нее внимания, Керри снова оглядела стену.

— Дорожная собака всегда же здесь. А теперь ее нет.

Смотритель обернулся, пересчитал инструменты один за другим и кашлянул.

— Черт меня побери, — после чего пояснил Кэботу и Гранту: — Дорожная собака — это такая здоровенная железная штука в виде буквы Т, вроде костыль, с крюком на одном конце, чтобы поднимать шпалы для починки. Для этого нужно двое сильных мужчин. Будь я проклят, но она пропала.

Вглядевшись в заросли кустов, еще освещаемые отблесками света, Керри понизила голос:

— Рема. Вон тот куст сбоку.

— Детка, говори погромче. Ты еле стрекочешь, как одноногий сверчок.

Керри жестом указала на двухметровую кущу зарослей кустарника, маленькие белые цветочки на ветках которого отсвечивали в отблесках лампы смотрителя.

— Смотри, видишь, там смято.

Керри направилась к краю леса, и смотритель со своей лампой последовал за ней. И точно, заросли куста были смяты посередине, торчали обломанные стебли, как будто кто-то продирался сквозь них.

Керри пробилась вглубь куста. Наклонилась. И выпрямилась, держа в руках пропавший костыль.

По толпе пронесся ропот.

Мэдисон Грант покачал головой.

— Интересно. Но кто может подтвердить, что это использовали для нападения, а не просто забросили в кусты, когда в последний раз чинили рельсы?

— Он был тут, — сказала Керри. — Луч паровоза хорошо освещал стену, когда мы проезжали мимо на станцию. И он висел на стене. Совсем недавно.

Грант улыбнулся ей — с выражением сомнения.

А у нее перед глазами снова предстал тот момент, когда репортер, указывая на Гранта и Кэбота, прошептал что-то Марко Бергамини, и эти слова были похожи на берегись.

Рема обернулась к джентльменам и голосом, холодным, как река зимой, сказала:

— Милок, на твоем месте я бы не стала спорить о том, что говорит Керри. Ты и понятия не имеешь, что она может вспомнить.

Керри всматривалась в синеющее лицо репортера, который доверил ей, незнакомке, лишь малую толику того, зачем его послали в эти горы. Добрые карие глаза незряче смотрели куда-то на клубы тумана и исходящие от лампы лучи света.

Люди любят хранить свои секреты, говорил он… А теперь у нас появилась новая информация, чтобы продолжить расследование.

С тяжелым предчувствием того, что она сейчас обнаружит, Керри снова нагнулась и пощупала пульс на шее Берковича, прислушалась к его дыханию.

И встретилась глазами с тетушкой Ремой, а не с кем-то из чужаков. Но обратилась Керри именно к ним.

— Его убили, — сказала она.

Глава 7

Едва произнеся это «убили», она поняла, что не воспользовалась более вежливо-нейтральным «он мертв».

Правда сорвалась с ее губ раньше, чем она успела смягчить ее острые, режущие края.

Толпа на мгновение замерла в оглушающей тишине, а потом начала вскипать разговорами. Тут были какие-то переговоры, шепот и бормотание, попытки вспомнить, кто, где и когда находился, когда произошло нападение.

Женщина в лиловом внезапно взвыла:

— Я так и знала, что это проклятое болото. Я говорила Мелвину, но разве он меня слушает?

Рема закатила глаза.

— Господи ты мой боже, да она и жуя крекер бледна как смерть.

Керри молчала. Но Джон Кэбот не отрывал глаз от ее лица.

Джон Кэбот. Который каким-то образом должен был знать репортера. Который исчез где-то за зданием прямо перед нападением — что могло дать ему время скрыться в дальнем, неосвещенном конце станции, где они все сейчас и находились.