Пожнешь бурю - [139]

Поскольку Джон Коллинз со своими людьми не нашел в Доркинге никаких следов Мереуин, можно было предположить, что ее что-то задержало по дороге, и Иен решил первым делом обыскать руины аббатства. Погоняя летящего стрелой жеребца, маркиз боролся с овладевшим его душой ужасом. Неужели Мереуин не попала в Доркинг из-за того, что случилась беда? Неужели Уильяму Роулингсу удалось настичь ее? Иен боялся даже думать об этом.

Скачущий рядом с маркизом Александр по его мрачному виду заключил, что их мысли текут в одном направлении. Иен так изменился за эти несколько часов, что Алекс едва узнавал его. На угрюмом, постаревшем лице угрожающе горели глаза. Такой взгляд Александр видел у голодных волков, забредавших холодными зимами в Кернлах.

Александр успел коротко рассказать маркизу историю заключения Мереуин в тюрьму, которую разузнал от людей, допрашивавших арестованных в связи с этим делом некоего Эдмунда Ансворта и смахивавшего на хорька тюремного надзирателя Энди Макэлти. Иен в свою очередь поведал Александру все то, что случилось с Мереуин и с ним самим, начиная с прошлой весны, когда военный корабль «Колумбия» вышел из Глазго.

Александру хотелось задать ему массу вопросов, но сейчас было не до этого. Сначала надо найти сестру, и он от всей души молился, чтобы с ней ничего не случилось. Бросив быстрый взгляд на скачущего рядом маркиза, Александр подумал, что ему следует добраться до Уильяма Роулингса прежде Иена, иначе от негодяя просто ничего не останется.

Глава 13

Мереуин не имела понятия, сколько времени пролежала на земле. Рана в плече все еще кровоточила, но, к счастью, не очень сильно. Она пришла в себя от болезненного пинка сапога в бок. Открыла глаза и заморгала от бивших прямо в лицо лучей солнца, которые тут же закрыла чья-то тень. Над ней склонился мужчина, и Мереуин сжалась, узнав длинное лицо и горящие глаза Уильяма Роулингса.

– Нет, – простонала она, отворачиваясь и закрывая глаза, чтобы не видеть его.

Он дышал часто и отрывисто.

– А ты думала, я мертв, дорогая? Вполне мог разбиться и едва ли когда-нибудь смогу владеть этой рукой. – Он приподнял беспомощно болтающуюся правую руку. – У меня ушло немало времени, чтобы выбраться, но теперь все позади, и я рад возможности увидеть твою кончину.

Мереуин смотрела на него потемневшими от боли глазами.

– Почему? – прошептала она. – Почему вы хотите меня убить? Клянусь, я н-никогда никому ничего не скажу.

Он оскалил зубы в жуткой ухмылке:

– Думаешь, я поверю? Нет, ты со своим детским секретом чересчур опасна для меня. Видишь ли, Мереуин, я убил женщину в Глазго. Потому и приехал в Лондон. Боюсь, твои обвинения против меня дадут повод связать мое имя с этим убийством.

– В-вам в-все равно н-не уйти, – проговорила Мереуин, борясь с наплывающей дурнотой. Уильям стоял над ней, расставив ноги в сапогах, с блестящим от пота лицом, поддерживая неестественно вывернутую правую руку.

– Не уйти? Похоже, ваш высокочтимый супруг поверил в нашу любовную связь. – Он запрокинул голову и издевательски расхохотался. – Господи, до чего удачно получилось, согласитесь, дорогая Мереуин! Все, естественно, будут думать, что вы сбежали со мной, я ведь нынче ночью собрался ехать в Италию, и никто никогда больше не увидит ни вас, ни меня.

– Вы сумасшедший! – крикнула Мереуин, собрав все силы.

Уильям отбросил пистолет и схватил здоровой рукой большой камень. Боже милостивый, неужели он собирается размозжить ей череп? Мереуин судорожно дернулась, разбитое тело отозвалось болью, и неожиданно она почувствовала желание, чтобы удар попал в цель и прикончил ее.

– Сумасшедший? – зловеще повторил Уильям, сверкнув глазами под полуприкрытыми веками. – Вот какое слово вы нашли для соотечественника-шотландца, дорогая леди Монтегю.

– В-вы не достойны лизать башмаки последнему шотландскому пастуху, – презрительно бросила Мереуин.

Откуда-то из глубины сознания внезапно возник Кернлах. Она ясно видела гладкие каменные стены, примыкающие к ним с обеих сторон укрытые туманом овчарни, мирно пасущихся в загоне овец, Александра, скачущего по своей земле на любимом Грейфрайере.

Что же, значит, жизнь кончена? И она никогда не увидит Алекса и Малькольма? В душе Мереуин начал подниматься отчаянный, гневный протест против смерти – ведь она еще так молода! И с яростным воплем, долетевшим, как эхо, из тех времен, когда викинги впервые высадились на туманный остров Скай, Мереуин изо всех сил пнула Уильяма ногой в голень, сбив с ног.

Роулингс упал на сломанную руку, заорав от боли, но Мереуин не стала ждать, чтобы посмотреть, сильно ли он пострадал. Перекатившись на здоровый бок, она рывком поднялась и побежала. Уильям, пошатываясь, встал и, изрытая проклятия, пустился вдогонку, неловко и странно изогнувшись, припадая на одну ногу.

Мереуин завизжала от страха, озираясь в поисках лошади, пока не поняла, что та исчезла. Верхом она сумела бы скрыться от слюнявого урода, тащившегося за ней, а так, с простреленным плечом, ослабевшая от потери крови, она оказывалась в равном с ним положении. Оглянувшись через здоровое плечо, Мереуин увидела, что он приближается, и вновь завизжала.