Пожнешь бурю - [53]

Отношения у них были ровные, без проявления бурных страстей и эмоциональных всплесков. Общались они регулярно, с соблюдением «приличий»: психиатр был женат. «Для здоровья», – с усмешкой говорила себе Ксения, соглашаясь на очередную встречу. Именно это выражение употребил психиатр, предложив ей сблизиться после недельного периода интеллектуального флирта, во время которого психиатр-литератор пытался обаять Ксению рассуждениями о фрейдизме в западной литературе.

В этом общении «для здоровья» наиболее ярко проявилась суховатая, рационалистическая натура Ксении. Надо сказать, что она интуитивно чувствовала некий психологический недобор в личности и даже определенную искривленность психики, что ли, и старалась оградить сына с этой стороны от своего влияния. Поэтому Ксения всячески поощряла общение Андрейки с его отцом, дружбу с двоюродными братьями, в первую очередь с Виктором. И конечно же, с дедом Иваном, хотя тот не был – и Ксения это понимала – так расположен к ее сыну, как к внуку из Рубежанска.

32

– Знаете, ребята, чему я сейчас радуюсь? – спросил Валерий Бут, бортинженер орбитальной станции «Россия».

Два остальных члена экипажа, услыхав его риторический вопрос, заинтересованности особой в том, чтобы узнать причины радостного настроения Бута, не проявили. Они выжидательно помолчали. Но Валера понимал, что поданная им заявка-реплика в салоне станции не повиснет, как висело в нем в состоянии невесомости решительно все, что не было закреплено к переборкам и потолку-полу.

«Сейчас они созреют и полюбопытствуют-таки», – усмехнулся Бут, возясь с установкой для электрофореза и делая вид, будто забыл о своем вопросе.

Первым не выдержал Олсуфьев, человек, как сказал бы классик, доживи он до космических полетов, приятный во всех отношениях. И даже обаятельный, если это определение годится не только применительно к прекрасному полу. Фадей Ефремович, или попросту (для друзей, конечно) Федюня, неизменно включался в состав тех экипажей, где был перебор, скажем, по части суровости командира, излишней его замкнутости, что ли. Тут и подключали к нему второго пилота Олсуфьева как второй сообщающийся для душевного равновесия на корабле сосуд.

И сейчас Фадей хорошо понимал, что полковник Митрофанов ни за какие коврижки не спросит Бута о причинах его радости. Виктор Анатольевич вообще задавал вопросы только служебного характера, считая, что все остальное – треп, недостойный мужчины, и тем более космонавта. Такой уж он был человек, исключительно находчивый и железно собранный в любых экстремальных ситуациях.

И чего это ты такой веселый? – стараясь передать интонацию киноартиста из старой популярной комедии, вопросом на вопрос, совсем на одесский манер, отозвался Олсуфьев.

А с того, что нам, граждане, не надоть будет приземляться на мысе Канаверал, в ихнем космоцентре имени Кеннеди. И как говорят у нас в Ростове-папе, деньги ваши будут наши…

Фадей Олсуфьев хотел ответить ему, но услыхал, как закряхтел командир «России»: это означало, что Виктор Анатольевич заинтересовался словами Бута, уловил в них, видимо, некий для себя интерес.

– Нас, кажется, туда не приглашали, – сказал он. – Или у тебя, Валерий, имеется адресок старых друзей?

Год назад инженер Валерий Бут участвовал в совместной советско-американской программе по отработке спасательных операций в космосе. Буту довелось играть роль спасаемого космонавта. Вот в связи с этим, так сказать, интернациональным обстоятельством Валерий Николаевич восемь месяцев прожил в Соединенных Штатах, осваивал тамошнюю космическую технику в рамках программы в центре Кеннеди, штат Флорида, о котором он сейчас намекнул.

– Крокодилы, – сказал Валера Бут, – страшно бо юсь крокодилов. У меня на них аллергия. Или… Как ее? Забыл. Идиосинкразия! Во!

Олсуфьев мельком взглянул на командира, улыбнулся, заметив, что полковник нахмурился. Значит, понял, что началась обычная Бутова «заливка», а он-то думал…

Ты что, Валерий, крокодила в иллюминатор заметил? – спросил Фадей.

На земле они ползают, Фадеюшка, в джунглях. Л когда ихний «Шаттл» идет на посадку, готовится плюхнуться на полосу Канаверала, эти самые земноводные твари выбегают на бетонку. Представляешь?

– И что же? – спросил, посмеиваясь, Олсуфьев.

– Целый взвод, а то и рота военной полиции ревностно бдит, чтоб ни единый крокодил на полосу не вылез. А также дикие свиньи. Те тоже страсть как мечтают столкнуться со «Спейс шаттлом». Мне ребята – ну, те, кто летает на «челноках», – рассказывали, что кабаны н крокодилы им в кошмарных снах снятся. Только нам, дорогие товарищи, это вовсе не угрожает, поскольку крокодилов у нас нету даже в «Красной книге». Был один-единственный, и того вконец замордовали, довели до полного распада психики и добровольного самоубийства на почве полного осознания своей никчемности в жизни общества.

«Ему бы во флоте служить, – подумал второй пилот. – Да и здесь, в космосе, такому балагуру цепы нет. Особенно когда наша «Россия» расширится многократно и примет десятки космонавтов сразу».

А это ты про кого? – спросил Олсуфьев, сообразив, что Валера незаметно перебрался на рельсы новой травли.