Пожиратели тьмы: Токийский кошмар - [38]

Джейн в Севеноуксе совсем потеряла голову от переживаний, и Софи каждые несколько часов созванивалась с отцом. Они с Тимом обсуждали дилемму, которая часто возникает в подобных ситуациях: обращаться в средства массовой информации или нет? Кто-нибудь мог знать, что случилось с Люси, или видеть ее в день исчезновения, и единственный способ найти таких свидетелей – обратиться за помощью к населению. С другой стороны, если девушку похитили ради выкупа, то лучше дождаться переговоров с требованием денег. А если похититель преследовал иные цели, например, насилие, то вскоре и сам столкнется с дилеммой: что делать с живой пленницей. В любом случае шумиха в прессе может вызвать у преступника панику и привести к необратимым последствиям.

– Был риск, что в случае обращения к общественности Люси грозит гибель, – рассказывала Софи. – Но, если продолжать молчать, мы могли упустить последний шанс ее найти.

Полиция не хотела иметь дел с журналистами. В посольстве сказали, что выбор за семьей, хотя складывалось впечатление, что они согласны с полицией. Софи летела в Японию с намерением ворваться в дверь похитителя Люси и силой сестринской любви заставить злодея освободить девушку. Но дело с самого начала оказалось сложнее. Надо было собрать и расставить по местам, как в головоломке, множество деталей: полицию, посольство, прессу, даже грызущихся родителей Софи. К каждому требовался свой подход, даже если интересы сторон совпадали.

Из-за смены часовых поясов и волнения Софи мучилась бессонницей. Однажды ночью ей приснилось, что она застряла внутри голливудской экранизации видеоигры. Софи оказалась главной героиней остросюжетного фильма, наподобие Джеймса Бонда или Брюса Уиллиса, которые должны, пока не поздно, спасти мир. Но вместо того чтобы обезвреживать бомбы, вызволять заложников и убивать террористов, ей приходилось заставлять работать полицию, уговаривать дипломатов, подключать к делу журналистов и выступать посредником между родителями, пока неизвестный и безликий мерзавец не убил ее сестру.

– У нас был выбор, – поясняла Софи. – Довольствоваться действиями полиции и держаться подальше от журналистов либо привлечь всеобщее внимание и форсировать ход расследования, но рассориться с властями. И мы выбрали прессу.

На самом деле Блэкманов фактически заставили принять такое решение. В Лондоне, даже не посоветовавшись с семьей, сестра Луизы Эмма обратилась в «Дейли телеграф». Через несколько дней история появилась во всех британских СМИ. Однако было очевидно, что у репортеров нет никаких зацепок. Вот какую информацию приводили различные газеты: «С прошлой ночи растут опасения, что бывшую бортпроводницу „Бритиш эйруэйз“ Люси Блэкман удерживают как секс-рабыню в опасной японской секте»(«Сан»); «Полиция опасается, что Люси Блэкман, 21 год, принудили к проституции в качестве „приманки“ для вовлечения в подозрительную организацию» («Дейли миррор»); «Полиция выясняет, была ли Люси Блэкман похищена одним из клиентов ночных клуба „Касабланка“, где двадцатиоднолетней девушке платили за беседы с посетителями» («Индепендент»); «Возможно, судьба Люси Блэкман находится в руках японской мафии» («Севеноукс курьер»).

Токийским журналистам было непросто выяснить факты по этому делу. Японская полиция грубо отказывалась от комментариев, у британского посольства тоже не нашлось информации, хотя там держались вежливее. Менеджеры клуба и хостес-иностранки в Роппонги отнеслись к расспросам настороженно; те, кого удалось разговорить, выражали только недоумение и обеспокоенность. Софи Блэкман реагировала на настойчивость прессы оскорблениями и агрессией. Загадка исчезновения стюардессы возбуждала любопытство, но не стала сенсацией: во всем мире каждый день пропадают люди, зачастую по совершенно неинтересным причинам. О Люси очень скоро забыли бы, если бы не ее отец, Тим, который прилетел в Токио в следующий вторник, через десять дней после исчезновения Люси, и сразу же организовал мероприятие, с которого следовало начать, – пресс-конференцию.

В Британии, как и в Японии, в обществе действуют непреодолимые условности: от людей, оказавшихся в тяжелой стрессовой ситуации, ожидают определенного поведения. Мы привыкли, что несчастные жертвы пассивны, растеряны и сломлены. Если они держатся иначе, возникают подозрения.

Действия Блэкманов в Токио противоречили общепринятым нормам.

Японская семья, лишившаяся дочери при страшных обстоятельствах, всхлипывала бы и прятала глаза от камеры. Родители запинались бы и не находили слов. Они говорили бы о любви к ребенку и своих страданиях, умоляя похитителей проявить милость и вернуть дочь. Не обошлось бы без слез и даже неловких извинений за «причинение неудобств» своими проблемами. Вопросы журналистов тоже не отличались бы новизной. Какой была ваша дочь? Что вы хотели бы сказать похитителю? И снова рыдания родителей и маловразумительные ответы. Общение с прессой, расследование, раскрытие тайны – буквально всё однозначно доверили бы полиции.

В Британии выражать гнев и возмущение можно чуть свободнее, и все же соблюдаются определенные границы. Поведение Блэкманов регламентировалось негласными правилами, по-своему не менее строгими, чем древние традиции скорби. До встречи с Тимом и Софи в Токио я понятия не имел о существовании подобных правил. И только благодаря тому, что Блэкманы сразу же отвергли общепринятую мораль, она проявилась для меня со всей очевидностью.