Пожиратели гашиша - [82]

— Украшения, сынок, ты теперь все время носишь?

— Агха. — Я машинально поднял правую руку. — Ношу. Они красивые.

— На антиквариат перешел? — с непонятной грустью заметила мама. — Раньше ведь даже обручальное кольцо редко надевал.

Ее интерес меня очень неприятно удивил. Что я ношу — это дело моего вкуса, и совершенно незачем влезать в область моих пристрастий. Однако с мамой я постарался быть максимально вежливым.

— Раньше я много работал с землей, — ответил я, — ты же знаешь, раскопки, грязь часто под кольцо забивалась, да и пальцы распухали от возни с лопатой, а теперь я, как видишь, отдыхаю. Могу позволить себе поносить драгоценности. Будут мешать — сниму.

У меня, конечно, в мыслях не было снимать Перстень или Браслет — это все равно что отрезать, например, палец.

— Тебе это не пошло на пользу, сынок, — тихо заметила мама.

— Что не пошло?

— Твои украшения. Сразу, как ты их нашел, у тебя начались все несчастья. Василия Петровича убили, потом Георгия, ты сам с лица спал за последнее время. Не от хорошей ведь жизни.

— Ладно тебе, мамочка, — раздраженно ответил я. — Издержки профессии. Трудности у всех бывают, кому сейчас легко? А я все-таки разбогател. Нет, — увидев, что мама покачала головой, я стал ее убеждать, — серьезно разбогател — так, что на всю жизнь хватит. И Марина об этом знает. На самом-то деле все хорошо!

— Вот только по правде бывает не все так гладко, как на самом деле.

Мамин скептицизм меня задел. Не верит, и не надо! В конце концов, она отчасти права. Пусть остается при своем мнении, пока реальные деньги не убедят ее в обратном, действительно крупные деньги, а не то, что я время от времени подкидывал от щедрот.

— У меня действительно сейчас полный порядок, — заверил я.

— Мне ведь главное, чтобы ты был здоров, — вздохнула мама.

Она мне не верила. А я себе?

Я себе верил.

7

Тахоев победоносно улыбался. Убежденность в том, что ему по силам любая задача подтвердилась снова.

Наводка Касема Хашими навела на след убийц Файзуллы. Делец, укравший у него деньги, перед смертью рассказал о своих защитниках. Отыгрываясь на нем за сорвавшуюся сделку, Борз выместил накопившуюся лютую злобу, не обойдя стороной и домашних. Ладыгин в настоящий момент висел ногами вверх, привязанный к консоли душа, а тоненькая струйка горячей воды, текущая на перерезанную артерию, вымывала из его шеи кровь, унося ее всю до последней капли в сливное отверстие ванны. Дочь Альберта Николаевича также была мертва — Руслан насытился ее кровью, а жена, которую он жестоко изнасиловал, ощутив прилив демонической энергии, лежала без сознания, связанная по рукам и ногам.

Удовлетворенный разносторонним использованием возможностей человеческого тела и проявленной при этом изобретательностью, Борз направлялся к ближайшему кафе, где бы он мог посидеть и неторопливо обдумать выжатую из барышника информацию. Ладыгин поведал ему о странной организации, которую назвал «Орден Новых Тамплиеров». Слово «тамплиеры» Тахоев слышал и раньше где-то читал, оно ассоциировалось у него с рыцарями. Что могло означать понятие «новые тамплиеры» — какая-нибудь малоизвестная организация, политическая партия, имеющая своих боевиков, типа Русского национального единства? Выяснить это подробно Руслану, не имеющему навыков ведения допросов, не удалось. Он поспешил, убив Ладыгина раньше, чем осознал неполноту полученных сведений. Впрочем, он получил адрес так называемого пресвитера — Фридриха Готтенскнехта, настоящего немца из ФРГ. Организация была явно заграничного происхождения, впрочем, мало ли теперь в России иностранных образований, а вот боевики были исключительно русские. Слово «орден» наводило Тахоева на мысль о религиозных корнях, и он был заинтригован тем, что какой-то христианский союз задался целью навести порядок методами крестоносцев двенадцатого века. Борз еще не решил, какую выгоду он может из этого извлечь, но стал подумывать просто разделаться с ними, натравив исмаилитов «Хиджры». Быстрым пружинистым шагом он мчался по улицам, переполняемый жаждой разрушения, грозившей вырваться наружу. Как всегда, напившись свежей крови, он хотел ощутить ее вкус снова и снова, круша и калеча все попадающееся на его пути.

Два милиционера патрульно-постовой службы заприметили резвого джигита с откровенно вайнахской харей.

— Ты глянь, как скачет, — заметил ефрейтор.

— Тормози его, — приказал сержант.

Когда Тахоев поравнялся с патрулем, ефрейтор заступил ему дорогу.

— Ваши документы, — вежливо сказал сержант.

— Забыл, нет с собой, — всплеснул руками Тахоев. Уходя из дому, он действительно не взял документов.

— Оружие холодное, газовое… — начал было сержант и тут заметил кровавую полоску на манжете, выбившемся из рукава куртки. — Кровь у вас откуда?

— Какая кровь? — вскинулся Руслан.

Ефрейтор напрягся.

— Это у вас что? — потянул за рукав сержант. — В чем у вас рубашка?

— Клюквенный сок, — огрызнулся Тахоев. — Отцепитесь от меня!

— Слушай, ты не шуми, мужик, — завелся ефрейтор, вытаскивая из петли дубинку.

— Сейчас выясним, что за сок, — решил сержант. — Пройдемте-ка с нами, тут недалеко.

Но идти с ними Борз не был намерен. «Черный», без документов, да еще одежда в крови — свою плачевную участь он хорошо представлял. Любая экспертиза мгновенно определит, что это свежая кровь, достаточно капнуть перекисью водорода. Сержант доставал из кармашка на ремне браслеты.