О, как же я нынче встрял!
Сидя на дне импровизированного окопа, я проклинал древнеславянскую утварь и свою любовь к ней. Чёрт меня дёрнул лезть на Лукинское городище копать, причём не на продажу, а для себя! Казалось бы, Ивановская область – глушь глушью, но и тут от конкурентов отбоя нет, причём отбиваться приходится отнюдь не лопатой, а оружием посерьёзнее.
Ясное дело, что не одного меня манили эти неисследованные государственными археологами места, буквально напичканные превосходно сохранившимися предметами старины. В чём я теперь имел несчастье лишний раз убедиться.
Находящийся в трёхстах километрах за Москвой Мугреевский лес представляет собой лакомый кусок для разного рода изыскателей, начиная от туристов-романтиков и реконструкторов-неоязычников, заканчивая кладоискателями вроде меня, которых гонит в чащу чисто коммерческий интерес. Добытую копанину мы кладём в карман, не дожидаясь официальных исследований, на проведение которых у государства давно не хватает средств. Стенания же сотрудников краеведческих музеев игнорируем. Мы, славяне, за долгие века стали почти все друг другу родственниками, поэтому и наследство у нас общее. А уж как его делить, зависит от ловкости и умения до оного добраться. «Чёрные археологи» живут по классическому римскому принципу: опоздавшему – кости. Завещать, кому, чего и сколько причитается, наши исторические предки забыли, поэтому мы кроим лежащее в земле ценности, пуская в ход любые средства убеждения, чем не особенно отличаемся от своих дальних родичей – диких золотоискателей.
Лукинское городище, названное в честь расположенной неподалёку деревеньки Лукино, мимо которой я проскочил по просёлку, подняв протекторами своей новенькой полноприводной «Нивы» тучу пыли, было крупным населённым пунктом даже в масштабах нашей эпохи. С первого по девятый века жили там обильно населяющие окрестные леса финно-угорские племена муромы и мери, да и скандинавы вниманием не обходили. Поэтому за девятьсот лет предметов обихода сохранилось в культурном слое видимо-невидимо, что и сделало эту площадку притягательной для любителей старины. Находили здесь и норвежские мечи, и славянские погребальные урны, и ценнейшие украшения из благородных металлов в «счастливых» могильниках. Горшки с серебряными монетами тоже находили. Словом, надо было копать и копать, чем я целое лето и занимался, едва просохли дороги от весенних грунтовых вод. Для меня начался рабочий сезон.
Впрочем, не жажда наживы гнала меня на нелегальные раскопки, а поисковый азарт, не дающий покоя с детства. Денег как раз хватало. Разжившись сокровищами исмаилитов, я получил долгожданную возможность заниматься археологией для собственного удовольствия, не заботясь о хлебе насущном и вообще ни о чём не заботясь… «Самое сильное желание человека – обретение священной свободы жить, не нуждаясь в труде».
Через лес к правому берегу Луха вели поросшие молодой травкой не очень накатанные колеи. Последнее обстоятельство вдохновляло: меньше народа – больше кислорода. Никто не любит конкурентов. Лично я бы предпочёл никого на раскопках не видеть, только этим сей археологический Клондайк меня порадовать не мог.
Когда я выехал на площадку, по береговой террасе городища равномерно распределились уже три машины, причём последняя тачка, дряхлый 469-й УАЗ, притулилась у моего раскопа, а в траншее шурудила лопатами пара старателей.
Да какого рожна!
Избранное мною место являлось весьма перспективным. Фишеровский металлодетектор показал наличие в земле немалого количества железа, наверное, там дом стоял. Теперь мои уники сгребают какие-то мародёры. Это было оскорбительно! И даже не так самого участка было жаль, как вложенного в него труда. Чтобы дорыться до культурного слоя, отмахав помимо целевой две поперечные траншеи, наломаться пришлось ого-го! А теперь два нахала беспардонно просеивают мой грунт. Богатый ценными включениями. Грабёж среди бела дня!
Мириться с такой наглостью я не был намерен. Вжав в пол педаль газа, я подлетел к рыдвану, нашаривая в перчаточном ящике револьвер. Парочка в канаве испуганно вскинула голову. Я выскочил, вне себя от ярости. Сейчас разберёмся!
– Стоять-бояться! – рявкнул я.
Конкуренты торопливо выбирались из ямы. Один был постарше, другой совсем юноша, вероятно, отец и сын. Их пейзанские рожи имели немало общего, в том числе, и выражение испуга. Преемственность поколений, вашу мать! Не иначе как из соседней деревни приехали на заработки, прослышав, что в лесу копают. Оба были «чайниками». Народ поопытнее не сунулся бы на чужой участок, тем более, что я сигнальную лопату оставил: мол, ищут здесь. Ну, на худой конец, выбрали бы канаву рядом. Так нет! – увидели свежую, грамотно разрытую, решили, что умный человек знает, где лучше копать. Ну, мы сами с усами, тоже не лаптем щи хлебаем. В общем, сунулись придурки, не подозревая, что в таких местах даже яма имеет своего хозяина. И хозяин будет отстаивать свои права.
– Руки в гору! Кто такие, сколько лет?!
– Ты чё тут раскомандовался? – угрюмо спросил старший.
