Пожиратели душ - [35]

– Алис, – начала Инид, подойдя поближе, чтобы можно было общаться шепотом, – позволь поговорить с тобой? – Она порывисто стиснула руку Алис, царапнув ей кожу своими мозолями. – Дело в том, что Рен плохо себя чувствует. – Инид выразительно посмотрела на Алис.

Все знали: если ребенок Гвениса заболевал в первые годы дежурства, ему редко удавалось выкарабкаться.

– Он должен сегодня ночью идти на пастбище, – продолжала Инид, – а мы с Мадогом дежурим на Ограде. Ты как-то сказала, что готова помочь присмотреть за ним, и я хотела тебя попросить глянуть сегодня ночью, как он.

– Ага, – ответила Алис, – я пригляжу за ним.

Инид кивнула:

– Вот и хорошо. Пойду скажу Мадогу. Уж как он будет тебе благодарен! И я тоже.

* * *

На закате они вместе пошли на пастбище. Рен сложил губы трубочкой и выдувал облачка теплого пара в холодные сумерки. Откинув голову назад, он наблюдал, как клубы влажного воздуха сначала становятся белыми, а потом исчезают у него над головой. Он выдыхал то потихоньку и долго, то коротко и быстро. Вот, придумал забаву, подумала Алис, глядя, как пыхтит Рен. А ведь мальчику пора бы знать, что увидеть собственное дыхание – к длинной холодной ночи без сна. Дитя Гвениса такому не радуется.

Пуфф. Пуфф. Рен бежал вприпрыжку рядом с ней, время от времени вытирая тыльной стороной кисти под носом. На руке оставалась длинная влажная полоска. Алис вытащила из кармана чистую полотняную тряпочку и протянула мальчику:

– Высморкайся.

– Спасибо, – отозвался Рен.

– Оставь у себя. И где твои варежки? Не может быть, чтобы мама отправила тебя без них.

Рен ничего не ответил, продолжая подскакивать на ходу.

– Ты устанешь, если будешь так делать.

Прыжок.

– Как делать?

– Подскакивать, как мяч. Ты без толку тратишь силы. Лучше просто иди.

Мальчик снова не ответил. Он скоро вымотается, думала Алис, и что она тогда будет делать? Нести его на руках она не сможет. Во всяком случае, не целую ночь.

– Мы обойдем сначала твое пастбище, а потом мое, и придется ходить быстро, чтобы надолго не оставлять ни одно, ни другое поле. Нам повезло, что мы рядом.

– Это папа устроил. Поменял нас с Линет.

– Правильно придумал твой папа, – одобрила Алис.

Она слегка подтолкнула Рена в сторону его поля. Две собаки уже забежали далеко вперед и наверняка кружили вдоль изгороди, как полагалось делать Рену и Алис. Но мальчик, несмотря на прыжки, не мог передвигаться с достаточной скоростью. Ночь наступила быстро, вокруг была кромешная темнота: плотные облака закрывали полную луну.

Под ногами хрустела, как битое стекло, подмороженная трава. Земля тоже заледенела. Алис почувствовала, как в носу у нее все слипается от мороза. Глаза обжигал холод, и пахло снегом.

– Тебе холодно? – спросила она.

Рен поднял на нее взгляд из-под полей слишком большой шляпы и кивнул. Она стащила с рук варежки и протянула ему:

– Надень мои, – а сама засунула руки в карманы.

Мальчик не улыбнулся и ничего не сказал, но варежки надел.

Алис заметила, что он перестал прыгать. Она пощупала Рену лоб. Жар шел изнутри, так угли тлеют в горшке.

– Замерз?

Рен неуверенно поежился. Она взяла его за руку и держала все время, пока они шли. Пальчики ребенка обмякли в ее ладони, и они продолжали идти в полном молчании. Порывы ветра обжигали щеки и высекали слезы из глаз. В какой-то момент ветер сдул с Рена шляпу, и Алис пришлось бежать за ней. Надевая шляпу ему на голову, она ощутила исходящий от ребенка жар. Это никуда не годится. Она обещала Инид позаботиться о мальчике. Дефаид предоставил детям Гвениса палатки, где они могли согреваться в зимнюю стужу. Им не разрешалось спать в этих укрытиях, но в самую суровую погоду они могли там прятаться. Если Алис удастся устроить Рена в такой палатке, она присмотрит за обоими пастбищами, пока он спит.

Алис перекинула заплечный мешок на грудь, опустилась на колени перед Реном и посадила его себе на закорки. Руки она просунула ему под коленки, чтобы мальчик надежнее держался, и сразу почувствовала, как его ручки крепко обхватили шею. Рен оказался тяжелее, чем она ожидала, но укрытие должно быть уже совсем близко, говорила она себе.

И вот наконец они дошли до палатки. Руки у Алис дрожали, мышцы жгло, и она с облегчением упала на колени. Откинув входной полог, она втолкнула мальчика внутрь. Пол палатки был устлан овечьими шкурами с толстым мехом. От них пахло сыростью. Стенки и крыша представляли собой пропитанные жиром куски кож, которые не грели, а лишь задерживали ветер и не пропускали дождь и снег. Но под овечьим мехом Рену будет сухо и тепло. Она сняла с мальчика шляпу и ботинки и снова засунула варежки себе в карманы. Потом завернула Рена в шерстяное одеяло и закутала со всех сторон овечьими шкурами. Она не могла в темноте разглядеть лица ребенка, но чувствовала, что его бьет дрожь. Худенькая ладошка крепко обхватила запястье Алис.

– Все будет хорошо, – пообещала Алис. – Утром я приду за тобой.

Он вцепился ей в руку; пальцы мальчика оказались сильнее, чем можно было ожидать от такого худышки. Ногти почти впивались в кожу.

Алис могла бы выдернуть руку, но вместо этого со вздохом сказала:

– Рен, если я останусь с тобой и об этом узнают, меня накажут.