Пожиратели душ - [22]

Теперь же усталость превратилась в постоянную спутницу Алис. Днями и ночами девочку одолевала слабость. Не раз она засыпала, уронив голову прямо на Ограду, и несколько секунд спустя просыпалась, потому что в подбородок ей вонзались острые щепки. Но несколько заноз – это мелочи. Один неверный шаг по узким мосткам вокруг Ограды – и слетишь вниз с высоты двадцати футов на голую землю. Не прошло и нескольких месяцев, как детей поставили сторожить Дефаид, а уже несколько из них покалечились. Мадог шепотом говорил Инид, что рано или поздно кто-нибудь сломает себе шею – это просто вопрос времени. И тогда, говорил Мадог, может быть, в Дефаиде опомнятся и поймут, что такая работа детям не по силам.

В конце концов один из сирот действительно упал и сломал шею. Это был Бергам, такой же одинокий ребенок, как Алис. Ему тоже исполнилось семь лет. Алис в ту ночь сторожила овец на пастбище, и о происшествии ей на следующий день рассказала Инид, которая услышала крик в темноте, а затем звук удара тела о землю. Инид призналась, что никогда не забудет этот жуткий стук в ночной тишине. Однако Мадог ошибся. Смерть Бергама не поменяла настроение умов в Дефаиде. Старейшины только порекомендовали детям быть осторожнее.

Алис однажды и сама чуть не расшиблась насмерть. Это случилось, когда наступили первые заморозки. Мостки оледенели и стали скользкими, а глаза Алис еще не приспособились к темноте. Это теперь она могла пройти по всему периметру Ограды с закрытыми глазами и связанными за спиной руками, а поначалу каждая ночь проходила в кошмарной борьбе со сном. Ужас усиливала боязнь свалиться с мостков.

Детям предписывалось держаться друг от друга на расстоянии. Им не разрешали разговаривать или собираться вместе. Их обязанность – равномерно рассеяться по всей Ограде и наблюдать. Поэтому, когда Алис поскользнулась на оледенелых мостках и повисла на руках на Ограде без всякой опоры, она всерьез рисковала упасть и убиться, поскольку некому было подхватить ее. Однако спаситель нашелся – к Алис рванулся тихий мальчик по имени Дельвин, который держался поближе к ней, потому что боялся оставаться один. И каким-то образом Алис и Дельвин сумели вместе вылезти на мостки и не сломать шею. В следующие несколько секунд они сидели, прижавшись друг к другу; два сердечка бешено стучали. Потом Алис прошептала «спасибо», и оба снова поднялись.

Каждый день в Дефаиде был похож на предыдущий. Мать будила Алис в полдень, кормила ее, давала мелкую работу и кое-какие простые уроки; перед закатом девочка ужинала и отправлялась на свой пост на Ограде или в поля стеречь овец. На восходе солнца ее дежурство заканчива-лось, и она возвращалась домой, завтракала и ложилась спать, когда вся остальная деревня просыпалась. Каждую ночь общаться с другими детьми Гвениса было бы даже неплохо, вот только все они так уставали, что не хватало сил ни поболтать, ни поиграть. От непосильной работы угасала Гэнор, подружка Алис. Алис казалось, что та будто становится невидимой. Когда они жили в Гвенисе, здоровая, розовощекая Гэнор много смеялась, радовалась жизни. Теперь же она превратилась в бледную тень с фиолетовыми кругами под глазами. Алис предполагала, что сама выглядит не лучше. Все дети Гвениса теперь походили друг на друга. Темненькие или светловолосые, высокие или маленькие, с глазами серыми или зелеными, все они разительно отличались от детей, родившихся в Дефаиде. Отличительной чертой сирот Гвениса служили ввалившиеся глаза. Круги под ними отличались только густотой оттенков зеленого, серого или лилового. Упитанных среди детей Гвениса было не найти. Большинство выглядели так, будто в любой момент их может сдуть ветром во время ночного дежурства. И конечно, такие случаи бывали. Зато местные дети, краснощекие и беззаботные, постоянно смеялись, играли на солнце и крепко спали ночью в своих кроватях.

Алис не любила местных. Как и их глупые песенки. В конце концов она возненавидела все эти старые колыбельные, хотя раньше, живя в Гвенисе, сама пела многие из них. Их слова застряли у нее в памяти намертво, и, как она ни силилась, ей не удавалось выбросить их из головы.

Хочешь – верь, хочешь – не верь,

Но тебя заметил Зверь.

Хочешь – спрячься под кровать,

Хочешь – помолись опять.

Зверь воркует, Зверь поет,

Он давно тебя зовет.

Ты, дружок, в большой беде:

Зверь найдет тебя везде.

Алис вспоминала те времена, когда ей доставляло удовольствие пугать Гэнор такими песенками. Это была не Алис, а какая-то другая девочка. В другой жизни. С тех пор как маму и папу забрали пожиратели душ, а Зверь явился Алис в лесу, от всех этих старых колыбельных ее тошнило. Ей казалось, что сердце у нее чернеет и делается твердым как камень, когда она слышит подобные песенки из беззаботных уст местных детей. Ей хотелось схватить за волосы, например, ненаглядную Керис, одну из самых красивых девочек в Дефаиде, и рассказать ей, каков Зверь на самом деле. Сказать, что он не воркует, что он говорит с тобой изнутри. Заставляет тебя чувствовать внутри ветер. Хорошо бы увидеть, как глаза Керис расширяются от ужаса, как она плачет.