Пожарный кран No 1 - [21]

"Сговорились они все, что ли?" - расстроился знаменитый. Никто не хотел его видеть: ни Юля, ни Михаил Павлович... А Юлин брат и вовсе вчера сказал, что милицию вызовет, если Павлик еще придет!

"Вот помиримся с Юлькой, я тебе покажу! - грозно думает Павлик. - Ты у меня узнаешь, как близких родственников в дом не пускать! Ничего! успокаивает себя знаменитый. - Приду к ней в библиотеку, уж тогда мне никто не помешает! Только бы Михаилу Павловичу на глаза не попасться..."

Говорят, люди к старости делаются мягче. По Михаилу Павловичу что-то этого не заметно. Как сказал два года назад: "Павел, то, что ты собираешься сделать, - предательство!" - так и стоит на своем... Слишком уж строг он, Михаил Павлович Еремушкин. Строг и старомоден, вот что!

В детстве-то Павлик этого не понимал, все, что говорил и делал Еремушкин, казалось ему замечательным. Но теперь Павлик вырос, теперь-то он понял: жить так, как учил Михаил Павлович, невозможно.

Долг, честь, благородство!.. Глупости какие! Живи Павлик так, как учил Михаил Павлович, где бы он сейчас был? Работал бы в каком-нибудь захолустном театрике и получал сто рублей в месяц... А на сто рублей попробуй проживи, какой уж тут долг, какая честь... Все-таки Михаил Павлович - идеалист, не знает жизни.

Только бы, только бы Павлику с ним не встретиться. Потому что Михаил Павлович хоть и идеалист, а рука у него тяжелая, Павлик знает... Однажды, давно, они гуляли - Павлик, Кузя и Михаил Павлович. Кузя был еще совсем малышом, Павлик - тоже не очень взрослым, Еремушкин угощал их мороженым и рассказывал о поэте Пушкине. Дело было в городском саду. Михаил Павлович и Павлик настолько были увлечены разговором, что ничего вокруг не замечали, а Кузя, который по малолетству многого в разговоре не понимал, глазел по сторонам. Он-то и дернул Михаила Павловича за рукав:

- Деда, а там дяденька тетеньку бьет.

Так вот, с тех пор десять лет прошло, а Павлик все равно отлично помнит, что Михаил Павлович сделал с тем дяденькой.

Крутой человек Михаил Павлович! Кто его знает, что ему придет в голову, если он увидит, что Павлик все-таки явился. Между прочим, окно все не открывали, неужели мальчишка забыл?..

"Ерунда какая! - подумал Павлик. - Лезу, как воришка... Рассказать кому - не поверят!"

Он начинал мерзнуть. Постучать, что ли? Бесполезно, кто сейчас будет торчать в дальних коридорах?

...Но нет - только знаменитый стукнул в окно, как с той стороны кто-то подошел - и открыл!

- Спасибо! - поблагодарил Павлик, из-за клубов морозного пара еще не разглядев, кто это. Но потом-то клубы рассеялись...

- Михаил Павлович? - испуганно пробормотал знаменитый и поспешно шагнул назад.

В последний миг Михаил Павлович все-таки успел поймать его за воротник куртки.

СУП С КОТОМ

Знаменитый актер лежал поперек подоконника: голова тут, а ноги в "луноходах" - торчат над заснеженной улицей...

А Михаилу Павловичу, видно, казалось, что Павлик все еще падает... Он мертвой хваткой держал его за ворот, а в груди у него больно колотилось сердце. Последним, отчаянным рывком он втащил Павлика в помещение и побелел как мел.

Знаменитый встал на трясущихся ногах, оглянулся назад, в холодную пустоту, откуда его только что вытянули.

- Уйди с глаз! - приказал ему Еремушкин, и знаменитый Павлик, опустив голову, побрел по коридору...

А Михаил Павлович неверно шагнул от окна, прислонился к стене и замер, боясь расплескать горячую, черную боль слева, в груди.

- Михаил Павлович! - шепотом позвала Анька.

- Ничего, - сквозь зубы ответил он. - Давай-ка я маленько посижу с тобой рядышком...

Осторожно, по стенке, опустился он на пол рядом с Анькой и закрыл глаза.

- Только не умирайте, пожалуйста! - закричала Анька. - Я вас очень прошу! - и, обхватив Михаила Павловича за шею, заплакала.

- Ну и глупая ты у меня... - с трудом выговорил он. - Зачем же я буду умирать, вот выдумала...

Он открыл глаза и улыбнулся Аньке. И подумал: "Надо менять работу. А то, и вправду, помру однажды у них на глазах..."

Анька ревела уже в голос.

- Да не помру, не помру, - пообещал Михаил Павлович, прислушиваясь, как боль отпускает понемножку. - Подожду уж, пока ты вырастешь.

Анька стихла.

- А потом? - спросила она настороженно.

Михаил Павлович молчал. А что он мог ответить?

- Ну, потом... - вздохнул он печально. - Суп с котом!

И Анька снова отчаянно заревела.

- Не хочу! Не хочу! Не хочу! - твердила она. - Хочу, чтоб вы были всегда!

- Ну перестань, - попросил Еремушкин. - Ревушка... Прилично разве ходить мне в мокром пиджаке? Ладно, никогда не умру.

Они долго сидели рядышком в меловом кругу под краном: Михаил Павлович - приходя в себя, а Анька - уткнувшись носом ему в плечо и тихонько всхлипывая.

- Очень больно? - спросила она шепотом.

- Терпимо.

- А тукает?

Михаил Павлович расстегнул пиджак, прижал Анькину ладошку к груди.

- Тукает! - успокоилась Анька. - А когда оно болит, то это как?

- Коленки разбивала?

- Ну.

- И как?

- Сначала - очень больно. А потом - саднит только.

- Вот и у меня, - сказал Михаил Павлович, - саднит только...

НЕКОТОРЫЕ ПЕЧАЛЬНЫЕ ПОДРОБНОСТИ ИЗ ЖИЗНИ ЗМЕЯ ГОРЫНЫЧА