Пожар на Хайгейт-райз - [15]

– Ох, Эмили! Ты просто гений! – Шарлотта сразу же мысленно перебрала все новые возможности, которые открывались перед нею при наличии этих роскошных подарков, не говоря уж о самом удовольствии и наслаждении от их ощупывания, рассматривания и мечтания, что само по себе уже доставляло огромную радость, даже если не думать ни о чем другом. – Ох, спасибо тебе! Они такие изящные!

Эмили вся расплылась от удовольствия, более чем удовлетворенная.

– В следующий раз привезу зарисовки Флоренции. А тут вот дюжина платков для Томаса, шелковых и с его инициалами.

– Он будет в восхищении, – сказала Шарлотта с полной уверенностью. – А теперь расскажи о своем путешествии – все, что можешь, за исключением самых ужасно личных моментов.

Она вовсе не собиралась расспрашивать сестру, насколько та счастлива, да ей и не пришлось бы этого делать. Брак с Джеком Рэдли был совершенно внезапным, безумным и очень личным решением. У него не было ни денег, ни перспектив; кроме того, для Эмили это была весьма радикальная перемена в общественном положении. Особенно после Джорджа Эшворда, у кого были и деньги, и положение в обществе, да еще и титул в придачу. А она действительно любила Джорджа и очень переживала его смерть. Но Джек, при всей его сомнительной репутации, доказал все же, что его очаровательная внешность и прочие прекрасные качества оказались не такими уж поверхностными, как это казалось вначале. Он умел быть преданным другом, был смел, не лишен чувства юмора и с богатым воображением; был готов идти на любой риск ради дела, которое считал правым и справедливым.

– Поставь чайник, – велела Эмили. – А у тебя выпечка есть, печенье какое-нибудь? – Она понюхала воздух. – Пахнет просто восхитительно!

Шарлотта послушно поставила на плиту чайник и села, готовая слушать.

Эмили писала ей регулярно, если не считать последние пару недель, которые провела в море, в длинном путешествии из Неаполя в Лондон. Плыли они намеренно медленно, заходя по пути во множество портов, но оттуда она писем не посылала, полагая, что они не доберутся до Шарлотты раньше, чем доберется домой она сама. И теперь слова лились из ее рта сплошным потоком – описания Сардинии, Балеарских островов, Северной Африки, Гибралтара, Португалии, Северной Испании и атлантического побережья Франции.

Для Шарлотты все это были места, полные магии, неизмеримо далекие от Блумсбери и деловых улиц Лондона, от ее домашних дел, детей и рассказов мужа о том, как прошел очередной его день. Она никогда их не увидит, и частью сознания Шарлотта очень жалела об этом; ей ужасно хотелось увидеть эти освещенные ярким светом разноцветные стены, почувствовать ароматы специй и фруктов, даже пыли, ощутить горячие солнечные лучи и услышать непривычные ритмы чужих наречий. Они бы дали пищу для ее воображения, на многие годы обогатили бы ее память. Но кое-что она, несомненно, могла почерпнуть из рассказов Эмили и обогатиться таким образом, не испытав приступов морской болезни, тягостных переездов в переполненных дилижансах, крайне неудовлетворительных санитарно-гигиенических условий и огромного множества разнообразных насекомых, которых Эмили описывала с отталкивающими подробностями.

Из всего этого вырисовывалась более яркая и впечатляющая картинка – очень добрый и хороший, остроумный, хотя и гораздо менее романтичный Джек, так что Шарлотта в итоге обнаружила, что многие ее тревоги исчезли без следа.

– Ну вот, теперь ты дома. Собираешься жить в городе? – спросила она, глядя прямо в лицо Эмили, загорелое от солнца и ветра, но с темными пятнами усталости под глазами. – Или поедешь в деревню? – От брака с лордом Эшвордом Эмили унаследовала большой загородный дом с собственным парком; этим имуществом она управляла на правах опекунши своего сына.

– О нет! – быстро ответила сестра. – По крайней мере… – Тут она состроила удрученную гримаску. – Ну, не знаю. Теперь все совсем иначе, мы уже никуда не планируем ехать, не нужно каждый день ничего разглядывать и стремиться успеть куда-то к ночи. Это начало новой, реальной жизни. – Она опустила взгляд на свои руки, маленькие и сильные, без морщин, лежащие на столе. – Я немного пугаюсь того, что нам скоро нечего будет сказать друг другу… и пытаюсь определить, чем мне заняться, чтобы заполнить день. Теперь все будет настолько по-другому… Никаких кризисов, никаких критических ситуаций. – Она изящно понюхала воздух и улыбнулась Шарлотте. – До того, как мы поженились, на нас то и дело давило какое-нибудь ужасное событие, которое требовало немедленных действий, – сначала смерть Джорджа, потом эти убийства в Хановер-клоуз. – Она чуть приподняла свои красивые брови с выражением надежды на лице, и ее синие глаза широко раскрылись; но сестры слишком хорошо знали друг друга, чтобы Эмили стала разыгрывать невинность. – Может, у Томаса найдется новое дело, в расследовании которого мы могли бы ему помочь, а?

Шарлотта разразилась смехом, хотя отлично знала, что Эмили говорит совершенно серьезно, и все прошлые дела, в расследовании которых они принимали участие, были чреваты трагедиями, опасностями, равно как и приключениями, которые они могли в себе таить.