Пожар на Хайгейт-райз - [12]

– Воистину, воистину так, – не к месту произнес Клитридж.

Хэтч посмотрел на Линдси.

– Это было до вас, сэр, вам очень не повезло. Епископ Огастес Уорлингэм был замечательный человек, истинный христианин, великий проповедник; он облагодетельствовал бесчисленное множество мужчин и женщин и материально, и духовно. – От чуть наклонился вперед, его лицо напряглось и сморщилось, словно подчеркивая серьезность и искренность его высказываний. – Никто теперь не может сказать, сколь многие следуют ныне праведными путями благодаря его трудам на сей земле. Лично я знаю десятки таких. – Он пристально уставился на Линдси. – Сестры Уайкомб, все трое, поступили медсестрами в больницу, дабы заботиться о страждущих, исключительно по его наущению. А мистер Бартфорд принял сан и отправился миссионером в Африку. Никому не дано измерить всю меру семейного счастья, достигнутого благодаря его советам на предмет должного места женщины в доме и ее долга и обязанностей. Его деятельность охватывала огромную территорию, не один только Хайгейт был осчастливлен и благословлен его трудами…

Линдси явно пребывал в замешательстве, но не перебивал – возможно, просто не мог придумать ничего подходящего, что можно было бы сейчас сказать. Шоу плотно сжал зубы и смотрел в потолок. Миссис Хэтч прикусила нижнюю губу и нервно посмотрела на Шоу. А Хэтч стремительно двинулся дальше, с новой силой и искренностью в голосе:

– Вам, несомненно, известно о новом витраже, посвященном его памяти, который мы собираемся открыть в церкви Святой Анны? Он уже почти готов, нам нужно лишь собрать еще немного денег. Он будет представлен как воплощение пророка Иеремии, обучающего людей основам Ветхого Завета; он будет изображен с ангелами, сидящими на его плечах.

Шоу сжал зубы и с явным трудом воздержался от каких-либо комментариев.

– Да-да… я слышал, – поспешно сказал Линдси. Пребывая в замешательстве, он оглянулся на Шоу, который теперь ходил, словно не в силах сдержать внутреннее волнение. – Уверен, это будет прекрасный витраж, и он многим понравится.

– Дело вовсе не в этом, – резко сказал Хэтч; он насупился и в гневе сжал губы. – Дело отнюдь не в красоте, мой дорогой сэр, а в духовном подъеме, в стремлении к возвышенному. В спасении душ от греха и невежества, в том, чтобы напомнить верующим о пути, которым мы должны идти, и о цели, к которой следует стремиться. – Он покачал головой, точно хотел избавиться от настоятельных требований окружающего его огромного материального мира. – Епископ Уорлингэм был праведником, он превосходно понимал порядок вещей и наше место в предначертаниях Господних. Мы, к несчастью нашему, пока что не используем влияние его авторитета. Но теперь этот витраж станет памятником ему, и люди каждое воскресенье будут возводить очи горе, любоваться им, и благодать Господня, Божий свет будут нисходить на них.

– Да бросьте вы, мой милый, свет будет нисходить на них из любых окон, что там имеются в стенах, – резко бросил Шоу. – А по сути дела, больше всего этого света можно заполучить, стоя снаружи, на кладбище, на свежем воздухе.

– Я выражаюсь фигурально, – ответил Хэтч с затаенной яростью во взгляде. – Разве можно относиться к подобным вещам с такими приземленными понятиями? По крайней мере, в этот час горя от потери вы могли бы вознести душу свою к более высоким, вечным материям. – Он яростно заморгал, губы побелели, голос задрожал. – Все это и без того Бог знает как ужасно!

Эта мимолетная ссора погасла, и горе заняло место взаимной ярости. Шоу теперь стоял неподвижно, наконец замерев на месте, в первый раз с момента появления здесь Питта.

– Да-да, я… – Он никак не мог заставить себя извиниться. – Да, конечно. Вот, полиция явилась. Это был поджог.

– Что?!

Хэтч был поражен. От лица его отлила кровь, он даже покачнулся. Линдси придвинулся ближе к нему на случай, если он упадет. Пруденс метнулась назад и протянула руки, но тут до нее дошел смысл сказанного Шоу, и она также замерла в ужасе на месте.

– Поджог! Вы хотите сказать, что кто-то намеренно поджег дом?

– Совершенно верно.

– Значит, – она с трудом сглотнула, стараясь взять себя в руки, – значит, это было убийство!

– Да. – Шоу опустил ладонь на ее плечо. – Извини, моя дорогая. Но именно поэтому сюда и явилась полиция.

Тут она и Хэтч впервые обратили внимание на Питта. Их взгляды выражали одновременно тревогу и неприязнь. Хэтч распрямил плечи и, пересилив себя, обратился к Питту, полностью игнорируя Мёрдо:

– Сэр, мы ничего не в состоянии вам сообщить. Если это и в самом деле было преднамеренное преступление, тогда ищите какого-нибудь бродягу. А пока что оставьте нас в покое, дайте возможность побыть наедине с нашим горем – во имя гуманности.

Было поздно; Питт устал, проголодался, вымотался и уже изнемогал от увиденного горя, боли, от едкого запаха застоялого дыма, от пепла, засыпавшегося ему за шиворот. Вопросов у него больше не было. Он видел результаты судебно-медицинской экспертизы и выяснил то немногое, что можно было из них узнать. Нет, это дело рук не какого-нибудь бродяги, это было тщательно подготовленное преступление с намерением уничтожить – а скорее всего, убить. Но кем подготовленное? В любом случае ответ таится в сердцах людей, хорошо знавших Стивена и Клеменси Шоу, и, вполне возможно, Томас уже видел этого человека или слышал его имя.