Пожалуйста, позаботься о маме - [42]

— Рак? — Жена заявила, что это невозможно: у нее просто нет времени лежать в постели, у нее слишком много дел.

Врач объяснил, что изначально у твоей жены не было предрасположенности к этой болезни. Она рано родила детей, кормила их грудью, и месячные у нее начались в тот год, когда она вышла замуж, и она не злоупотребляла мясом. На самом деле она просто не могла его себе позволить. Но раковые клетки стремительно росли в ее левой груди. Если бы ты сразу привел жену в больницу, чтобы узнать результаты, возможно, врачи могли бы обойтись без удаления груди. Вскоре после операции, с обвязанной бинтами грудью, твоя жена уже сажала картошку в поле. Закапывая проросшие клубни в землю, которая теперь принадлежала кому-то другому, потому что ты продал поле, чтобы заплатить за операцию, она объявила, что больше никогда не пойдет в больницу. И она не только отказалась идти в больницу, но и запретила тебе дотрагиваться до себя.

Когда наступило время ехать в Сеул, чтобы отпраздновать твой день рождения, у твоей жены опять случилось расстройство желудка. Она очень ослабела, и ты беспокоился, выдержит ли она поездку в Сеул. Но жена попросила тебя съездить в городок и купить бананы. Она смешала две сушеные хурмы и половину банана и ела три раза в день. И хотя она никогда не лежала в постели больше недели, как было после родов, она целых десять дней не вставала, мучаясь животом. И еще твоя жена постепенно начала забывать даты проведения ритуальных церемоний. Порой, готовя кимчхи, она вдруг замирала и так сидела без движения, глядя в пространство. Если ты спрашивал, что случилось, она отвечала, что не может вспомнить, положила в засолку чеснок или нет… Однажды она голыми руками схватила кастрюлю с кипящей фасолевой пастой и сильно обожглась. Тогда ты просто решил, что она состарилась. Подумал, что даже тебе пришлось забыть о своих любимых традиционных барабанах. В таком возрасте наши тела уже не те, что прежде, размышлял ты. Все когда-нибудь ломается, и болезни — привычные спутники человека в старости, а твоя жена как раз достигла этого момента в своей жизни.

— Ты дома?

Ты открываешь глаза, услышав голос сестры. На мгновение у тебя мелькает безумная мысль, что ты слышишь голос жены, хотя прекрасно знаешь, что только сестра может прийти к тебе домой так рано.

— Я вхожу, — говорит она и распахивает дверь спальни. Сестра держит поднос, уставленный закусками, к которым прилагается миска риса, прикрытая белым полотенцем. Она осторожно опускает поднос на пол в углу комнаты и смотрит на тебя.

Сестра жила здесь вместе с тобой целых сорок лет, а затем построила себе дом рядом с новой дорогой, и все равно она каждый день встает на рассвете, выкуривает сигарету, расчесывает волосы и скрепляет их шпилькой, а затем приходит к твоему дому. Она обходила дом в свете занимающейся зари, а затем возвращалась к себе. Твоя жена всегда слышала шаги твоей сестры, тихо обходящей дом, переходя из переднего дворика в боковой, а затем на задний двор. Она переворачивалась в постели и ворчала: «Опять она здесь», а затем поднималась. Твоя сестра просто обходила дом и возвращалась к себе, возможно, она хотела удостовериться, что за ночь с домом ничего не произошло. В юности она одновременно потеряла двух старших братьев и родителей, которые умерли с разницей в два дня, во время войны она едва не потеряла тебя. После свадьбы она осталась в родной деревне, а ее муж переехал к ней. Вскоре он погиб во время пожара, и боль от потери пустила глубокие корни в душе твоей сестры.

— Ты даже постель не удосужился расстелить? — Глаза сестры, всегда смелые и горячие в те времена, когда она была молодой, бездетной вдовой, теперь смотрят устало. Ее аккуратно причесанные волосы, скрепленные шпилькой, стали совсем белыми. Она на восемь лет старше тебя, но держится прямо и с достоинством. Она садится рядом с тобой, достает сигарету и зажимает ее губами.

— Разве ты не бросила курить? — спрашиваешь ты.

Вместо ответа, сестра щелкает зажигалкой, на которой отпечатано название бара в городке, и прикуривает сигарету.

— Собака у меня. Ты можешь забрать ее, если хочешь.

— Оставь ее пока у себя… думаю, мне придется вернуться в Сеул.

— И что ты собираешься там делать?

Ты не отвечаешь.

— Почему ты вернулся один? Ты должен был отыскать ее и привезти домой!

— Я подумал, что она могла вернуться сюда.

— Если бы так, я тут же позвонила бы тебе, разве нет?

Ты молчишь.

— И как ты можешь так поступать, никчемный человек! Как может муж потерять жену! И как ты мог вернуться домой, когда бедная женщина осталась где-то там совсем одна?

Ты пристально смотришь на свою седовласую сестру. Никогда прежде она не говорила так о твоей жене. Твоя сестра всегда неодобрительно цокала языком, когда разговор касался твоей жены. Она цеплялась к ней, потому что два года после свадьбы та не могла забеременеть, но, когда на свет появился Хун Чол, твоя сестра просто сказала:

— Подумаешь, она не сделала ничего необычного.

Сестра долгие годы жила в твоей семье, но ни разу не помогла твоей жене измельчить зерно в деревянной ступе, которой та пользовалась перед каждым приготовлением пищи. Однако она заботилась о твоей жене после каждых ее родов.