Поздравляю со смертью - [10]

И вот звонок. Электронный будильник показывал половину четвертого утра. У меня нет подруг — рьяных тусовщиц или кавалеров-алкашей, которые бы меня будили в любое странное, но нормальное для них время. Поэтому звонок, сперва вызвавший вздох облечения в связи с избавлением от кошмарного сна, в следующее мгновение напустил на мое сердце тревогу.

— Алло.

— Инесса, доченька… — слова плачущей женщины врывались в сознание острыми иглами понимания, что произошло что-то ужасное. Я даже не сразу опознала голос — это была мать Изольды. Во-первых, она никогда не называла меня «доченькой», а во-вторых, сдавленные рыдания искажали голос. Я даже слегка еще сомневалась, пока она не произнесла имя дочери. — Изольдочка наша… умерла…

Я резко села.

— Как это?!

Но женщина зашлась истерическими воплями вперемешку со стонами, и я не могла вытащить из нее никаких подробностей.

— Я приеду! Я приеду! — кричала я в трубку, но она будто не слышала.

Наконец трубку взяла Алла.

— Инесса, не приезжай сейчас, ложись. Только что труповозка уехала. Маме скорая вколола успокоительное, она скоро все равно заснет. Приедешь завтра.

Так как Алла, судя по интонации, казалась намного более вменяемой сейчас, чем ее мать, то все вопросы я адресовала именно ей.

— Алка, что случилось? Как это так — Изольда умерла? Почему?

— Не знаю. Сказали, сердце остановилось. Она уснула в гостиной на диване. Стали будить ее, чтобы пошла ночевать к себе в спальню, и не добудились. Потом пока то, пока се, участковый, скорая, мама в шоке, мы с отцом тоже… В общем, я еле уговорила ее тебе позвонить сообщить. Наташке уже сама позвони.

— Да, конечно. Если вам что надо, любая помощь, ты меня задействуй. Я могу всех обзвонить, кого необходимо. Но как же так, Алка? Она же молодая и здоровая!

Алла вздохнула в трубку, потом я услышала звук шагов и скрип двери — видимо, приятельница решила удалиться из поля зрения родителей, чтобы сообщить мне какую-то тайну.

— Пила она какие-то таблетки для похудения. Странные. Из Китая заказывала.

— Для похудения? — удивилась я. — Но она же была довольна собой!

— Ну да, это все показуха. Она набрала за последний год лишние килограммы. Но сама себе казалась очень толстой, хоть и продолжала делать вид, что она женщина-вамп.

— Она мне часто говорила, что, мол, собаки на кости не бросаются. Зачем же она?..

— Говорить-то говорила, но понятно же, что так себя успокаивают те, кто далек от идеала. Дома же она постоянно говорила мне про тебя, что хочет быть как ты, что везет же некоторым иметь идеальную фигуру и так далее.

Я была так поражена, что не нашлась с ответом. Моя яркая Изольда, любившая блистать? Сама себя называвшая звездой? И она, оказывается, была закомплексованной и завидовала мне?

— Хорошо, я приеду завтра. Держитесь там.

— Да, спасибо. — Алка вздохнула и, как мне показалось, всхлипнула — впервые за минуты общения — и отключилась.

Я снова легла спать, но заснуть, разумеется, уже не смогла.

* * *

Наташке я позвонила на следующий день, дождавшись приемлемого времени. Я считала, что с такими безрадостными, трагическими точнее новостями можно не торопиться.

Наташка предлагала поехать домой к подруге вместе, ближе к вечеру, когда она доделает свои дела, но я решила ехать одна.

Филипповы жили в новостройке жилого комплекса, огороженного забором с охраной. Хорошо, что я не на машине — пеших пропускали так. Внутри сидел консьерж, но он ограничился вопросом, в какую я квартиру пришла и к кому. Дверь мне открыл Федор Алексеевич, отец Изольды и Аллы. У меня не было сил, чтобы с ним поздороваться. Мы молча смотрели друг другу в глаза и… синхронно заплакали. Тоже беззвучно. Слезы так и текли по нашим щекам, а я так и стояла в дверях, не решаясь переступить порог. Наконец Федор Алексеевич посторонился, сказав:

— Проходи, что ты, как неродная…

— Как вы все? Как тетя Лена?

— Лена поехала с сестрой утрясать дела. Она в ритуальных услугах работает… ну ты знаешь. — Я кивнула, хотя толком не знала, чем занимается тетя Изольды. Помнила только, что ее зовут Альбиной. В этой семье почти у всех имеется страсть к редким именам, странно, что мать Изольды и Аллы назвали просто Еленой. — Алка на занятиях.

— В воскресение? — не поверила я.

— Она преподавателю задолжала какую-то курсовую… Не знаю толком. Проходи на кухню, что в прихожей стоим…

Федор поставил чайник. Я долго не решалась говорить, понимая, как ему нелегко, затем все-таки спросила:

— Как ты считаешь, что послужило причиной… ну, остановки сердца. То есть мне Алка сказала по телефону ночью, что…

— Да, — перебил он меня. — Так сказали фельдшеры. Но это по предварительному заключению. Будет, конечно, вскрытие. Я только… Боже, — спрятал он лицо в ладонях, — подумать только, ведь в пятницу отмечали день рождения… Бедная моя девочка, такая молоденькая, за что?! — Он беззвучно разрыдался, и только сотрясающиеся плечи и подрагивающие пальцы, закрывающие собой поток слез, могли это подсказать. Наконец он успокоился и, внимательно посмотрев на меня, задал странный вопрос: — Как ты считаешь, такие вещи… они за грехи, да?

— Нет! — покачала я головой, понимая, к чему он клонит. — Никакие грехи не заслуживают… такого!