Поздняя осень (романы) - [41]

— Ну что, готов, ступай… Завтра утром, если еще застанешь нас здесь, может, принесешь термос с кофе… Знаешь, того, настоящего… Что скажешь?

— Как же, не сомневайтесь, госп'младший лейтенант… У меня припрятано в кэруце для вас. Ах, моя дурная голова, мне и в голову не пришло…

— Ладно, утром будет более кстати…

Ион удалился крадущимся шагом, хлюпая по лужам.

Из-за Тисы доносились раскаты артиллерии, но на том берегу в прибрежных зарослях ив не было заметно ни малейшего движения. Никулае и Думитру молча смотрели на реку. За несколько секунд по поверхности воды проскользнула кроваво-красная полоска света ближе к противоположному берегу. На ее фоне они заметили замершие, склонившиеся над водой ветви ив. Вниз по течению Тисы скользило множество лодок, больших и маленьких. На носу каждой из них стояло по солдату, которые тыкали в дно длинными шестами. Красноватый свет так же быстро исчез, как и появился. Позади них начала бить румынская артиллерия, перенося огонь все дальше в глубину обороны противника. Вокруг все грохотало.

Но этот грохот, от которого небо, казалось, разлетелось вдребезги, все же воодушевлял их. Никулае облегченно вздохнул и приподнялся на одно колено одновременно с младшим лейтенантом. Снова зазвонил телефон, теперь, казалось, настойчивее, чем раньше. Миродан, который был ближе к аппарату, быстро схватил трубку, сложил руки воронкой у рта и взял весь аппарат в руки, будто так будет лучше слышно. Потом протянул его командиру.

— Да, «Дуб»! Через десять минут переправа! — послышался громкий голос Думитру.

Открыла огонь и вражеская артиллерия. Вначале снаряды падали далеко позади, но теперь метр за метром приближались к позициям. Солдаты знали, что за этим последует, ведь они сами были артиллеристами, и поэтому заторопились к берегу. Из десяти минут, о которых Думитру было сказано по телефону, прошло лишь четыре.

— Орудия по одному на погрузку! — твердым голосом приказал младший лейтенант; он хотел видеть своих солдат как можно быстрее на том берегу и в укрытиях.

Приказ передали по цепочке, из тростника показались головы и согнувшиеся спины солдат, появились лошади, на которых были навьючены орудия в разобранном виде. Вечерний воздух через короткие промежутки времени освещался вспышками разрывов; вражеские снаряды продолжали падать довольно далеко в их тылу. Берег был высоким и рыхлым; солдаты соскальзывали вниз по откосу до края воды, еле удерживаясь на ногах. Казалось, они вот-вот упадут в воду.

— Тихо, тихо! Осторожнее! — слышался голос понтонера.

Младший лейтенант тоже спустился на мокрые доски парома. На причале сгрудились впряженные лошади, люди возбужденно разговаривали, помогали друг другу.

Предчувствие Думитру оправдалось — вражеская артиллерия теперь вела огонь по реке. Снаряды со свистом падали в темную воду, впивались в донный ил и глухо взрывались, будто на большом удалении. Паромы и рыбацкие лодки подпрыгивали на волнах, словно взнуздываемые кони. Рядом с паромом вверх брюхом плавали мертвые рыбины, некоторые еще судорожно дергались в черных как смола волнах.

Подразделение Думитру форсировало Тису на участке шириной двести метров; ниже по течению переправлялись, тоже на паромах и лодках, два полка. Дивизионные понтонеры получили приказ наводить мост только после форсирования реки первыми частями и подразделениями. По мосту переправиться было бы легче, но начало форсирования отсрочить было нельзя. Думитру был встревожен и расстроен. Не за себя самого, у него не было времени думать о себе. Он хмуро смотрел на своих людей. Снаряды пока миновали паром, лодки скользили среди разрывов снарядов.

Один из снарядов оторвал угол парома, сбросив в воду нескольких солдат. Думитру увидел их торчащие над водой головы ниже по течению; их руки будто в отчаянии пытались ухватиться за свинцовое небо; он слышал их невнятные крики. Лейтенант содрогнулся, в бессилии сжал кулаки так крепко, что ногти впились в кожу ладоней. Перепуганные лошади на пароме вздернули головы, готовые вот-вот броситься в воду, солдаты повисли на их мордах, пытаясь успокоить животных. Через большую пробоину от взрыва хлынула вода, угрожая затопить паром.

Началась паника. Никулае бросился к понтонеру, который стоял у парапета парома, у подъемных блоков, и с глупым видом смотрел, как черная волна поднималась все выше и выше, покрывая площадку парома. Сержант оттолкнул его, схватился обеими руками за рукоятку и начал крутить ее до тех пор, пока наполовину затопленный паром не врезался передней частью в песчаный берег. Никулае чувствовал, что сможет вертеть рукоятку и дальше, если надо, сам не понимая, откуда у него взялось столько сил.

Это удивительно, но бывает так, что человек, до предела истощенный физически, в момент особого нервного напряжения может горы свернуть. Где источник этой силы? Какое чудо происходит в его душе? Никулае некогда было искать ответы на эти вопросы.

Солдаты хлынули на высокий берег и моментально рассредоточились. На несколько секунд они залегли, уткнувшись подбородками в песок, в пучки травы, перемешанные с сухими листьями ивы, обняли землю, чтобы набраться у нее сил. Голос Никулае еще слышался на пароме, он ругался вовсю, нагнувшись над раненым, который стонал не переставая. С ними не было санитаров, и нельзя было терять ни секунды. Что же надо делать в первую очередь?