Поздняя осень (романы) - [112]

— Хватит давать мне советы, — нахмурилась Кристиана. — Сохрани их лучше для себя, обычно как раз ты его сердишь…

Она принялась чистить картошку, чтобы пожарить ее к ужину.

— Ты мне не рассказала, как сегодня в школе.

— О'кэй! — лихо отрапортовала Илинка.

— То есть?.. Какие отметки? По каким предметам? — Кристиана хотела знать подробно.

— Училки вели себя хорошо, — улыбнулась Илинка, — оставили меня в покое и не задавали провокационных вопросов…

Кристиана строго взглянула на дочь. Ее раздражало — и Илинка знала об этом, — что в последнее время речь дочери пестрела жаргонными словечками. Она считала, что та употребляет их где надо и не надо, и это может быть истолковано как неуважительное отношение к окружающим.

— Я тебя просила следить за своей речью! — Кристиана и на этот раз не могла удержаться от выговора. — Ты же знаешь, что я не люблю эти уличные выражения! А то поссоримся всерьез!

Зазвонил телефон. Кристиана вытерла руки о передник и поспешила в столовую, где стоял полевой телефон, соединяющий квартиру с частью. Услышав ее голос, Думитру сказал радостно, но с оттенком упрека:

— Наконец-то вернулась! Я уж не знал, что и думать — то ли стало дурно, то ли решила разобрать все дела, которые сегодня рассматривают в суде. — Он засмеялся собственной шутке. — Захотелось наверстать упущенное?..

— Извини, что я заставила тебя волноваться. Я хотела тебе позвонить сразу по возвращении, но занялась делами…

— Ладно, поговорим дома. — Тон его стал деловым. — Мы немного задержимся сегодня на работе. Здесь у меня подполковник Михалаш и капитан Тэнэсеску… Вот он, только что вошел в кабинет.

— И капитан Тэнэсеску с вами? — удивилась Кристиана. — Смотри, жены на тебя в суд подадут, — шутливо пригрозила она. — А если обратятся ко мне, то я же первая и напишу жалобу!

— Ладно, ладно, не очень-то я боюсь твоих жалоб, — засмеялся Думитру. — Кстати, Тэнэсеску остается с нами вовсе не по приказу, а потому, что его тоже волнуют дела в части… Наша смена. — Он снова засмеялся. — Через несколько лет, когда придет время передавать эстафету, новые кадры должны быть готовы…

Кристиану удивили его слова. Она чуть не спросила: «И ты в самом деле веришь, что наступит день, когда тебе достанет твердости самому подать в отставку и жить, не чувствуя на своих плечах бремени должности командира части?..» Однако она поняла, что вопрос был бы болезненным для Думитру, тем более в присутствии капитана Тэнэсеску, и она промолчала, положила трубку и вернулась в кухню.

Илинка ждала ее. Как обычно, она тут же пожалела, что рассердила мать, и теперь искала примирения. Она дочистила картошку и стала мыть ее. Кристиана не обратила на это никакого внимания и захлопотала у плиты. Открыла дверку, помешала в печи кочергой, затем подбросила уголь, который тут же вспыхнул, разбрасывая во все стороны искры.

— Мамочка, ты знаешь Жоржиану, правда? — спросила вдруг Илинка так, будто между ними не было неприятного разговора. — Дочь доктора Дорнеску, помнишь?

— Думаю, что да, — ответила Кристиана, давая понять, что больше не сердится. — Кажется, вы когда-то сидели за одной партой?

— Это было в самом начале, когда я только приехала сюда из Бухареста. — Илинка почему-то растягивала слова. — Несколько дней, пока ее соседка по парте не ходила в школу. Ну так слушай. Выходим мы сегодня из школы вместе с Жоржианой, и я никак не могу понять, зачем это она меня провожает до автовокзала и даже ждет вместе со мной, пока не приходит мой автобус. И вообрази, что же оказалось. Она схватила тройку по географии, а когда с ней такое случается, она, чтобы не получить взбучки от матери, не идет прямо домой, а специально болтается просто по улицам. По два, по три часа. Мать начинает нервничать. Она вообще строгая и не дает ей воли… Ну как бы тебе сказать… Психованная! — выпалила Илинка, убежденная, что подобрала термин, точно характеризующий темперамент матери Жоржианы.

— Илинка, что за выражения! — воскликнула Кристиана.

Она начала мыть посуду — это была самая неприятная работа в условиях Синешти, где все время приходилось подогревать воду на печи и разливать ее по тазам.

— Извини, мамочка, но не прерывай меня на самом интересном месте, прошу тебя! Итак, — продолжила она свой сенсационный рассказ, — эта чокнутая мамаша начинает лезть на стенку…

— Что?! — На минуту Кристиана даже остолбенела, но не выдержала и расхохоталась: эта девчонка просто неисправима…

— Ну вот… — протянула Илинка, скрывая свое смущение. Она даже покраснела, Кристиана отметила это про себя и решила ей лишний раз не выговаривать.

— Ну так вот, мать Жоржианы каждый раз пугается и. представь себе, звонит отцу на работу и заставляет беднягу справляться обо всех несчастных случаях в городе, а сама плачет от отчаяния. Подумать только, что эта сцена разыгрывается каждый раз, когда Жоржиана выкидывает такие номера! Конечно, это случается не слишком часто, но все же… Вообще-то она учится хорошо, но ведь каждый может схватить плохую отметку, все мы люди, верно?

— Слушай, — спросила Кристиана, — как это ей не надоедает разыгрывать каждый раз тот же самый спектакль?