Поздний ужин - [4]

— Тут никого нет, — успокоил его директор.

— Значит, я повторяю свое предложение. Я привожу сюда одного из своих мальчиков. Он делает копию — отличную копию, при таком свете не отличишь. Мы оставляем ее здесь, а оригинал я забираю и нахожу покупателя. Деньги пополам.

— Костик, — директор в волнении облизнул губы, — а вдруг кто-нибудь заметит подмену?

— Павлуша, при этом освещении лучший в мире эксперт не отличит копию от оригинала, — уверенно ответил гость.

— А вдруг придется их выставить, поднять наверх?

— Ты сколько лет директорствуешь?

— Пять.

— И сколько картин ты отсюда поднял наверх?

— Ни одной.

— Павлуша, я, в отличие от тебя, искусствовед. Я побывал в этом музее впервые двадцать лет назад. Эти картины не выставлялись ни разу!

Директор присел на ветхий стул и платком вытер пот со лба.

— А сколько это может стоить? Ну, одна картина?.. — понизив голос, спросил он.

Гость что-то прошептал ему на ухо.

— Согласен, — выдохнул директор.

Через два дня в музее появился молодой художник с ходатайством областного комитета по культуре о разрешении поработать в запасниках. Директор отвел художника вниз и усадил напротив картины, которую выбрал Костик.

Работа у художника спорилась, и через неделю копия была готова. Художник оставил ее директору и исчез. Той же ночью, оставшись в музее один, директор спустился в подвал и заменил оригинал на копию. Холст он положил в портфель, тщательно запер дверь директорского кабинета, попрощался с охраной и ушел. Дурацкая мысль проверить содержимое директорского портфеля никому не могла прийти в голову.

Директор подъехал на своей машине на вокзал. Скорый поезд стоял здесь всего три минуты. Из третьего вагона вышел Костик, закутанный в шарф, обнял директора, взял его портфель и вернулся в поезд, который сразу тронулся.

Через две недели директор вновь прогуливался по платформе. Когда поезд остановился, из спального вагона выскочил веселый и бодрый Костик, обнял старого приятеля и отдал портфель.

В машине директор нетерпеливо заглянул в портфель. Там оказался конверт с долларами. Таких денег он отродясь не видел.

А через неделю в музее появился другой художник. На сей раз это была молодая женщина. Директор сам усадил ее возле картины, которая приглянулась Костику. Дальше все происходило по той же схеме. Директор ночью вставлял в раму копию, а оригинал передавал Костику, который находил покупателя и вскоре привозил деньги.

— Главное, — повторял Костик, — составляй список картин, которые мы с тобой… «обновили», скажем так. И следи за тем, чтобы они не оказались наверху, в какой-нибудь экспозиции.

— Конечно, с деньгами чувствуешь себя увереннее и спокойнее, — осторожно заметил директор. — Но теперь появилась новая забота: как их пустить в дело? Хочу машину купить, но боюсь.

— И правильно, Павлуша, пусть деньги лежат. Скоро уйдешь на пенсию, переедешь в другой город, где тебя никто не знает, и заживешь счастливой жизнью. А пока потерпи. Понял?

— Понял, — мрачно кивнул директор.

Он предпочел бы другой ответ, но понимал, что Костик прав. Город маленький, все на виду.

В конце месяца директора пригласили на большое совещание в столицу. Поколебавшись, он положил во внутренний карман толстый конверт с деньгами. Уж в Москве-то может он себе хоть что-нибудь позволить?

После одного из заседаний он вышел из зала вместе с пожилым соседом, который любезно представился:

— Игнатьев из Третьяковской галереи. Вы, я вижу, из провинции, коллега? Именно в провинции живут настоящие подвижники.

Директор смутился, приняв похвалу на свой счет.

— А не пообедать ли нам? — предложил Игнатьев и повел директора в близлежащее кафе, настояв на том, что заплатит сам. После обильного обеда, во время которого провинциальный директор угостился тремя рюмками водки, Игнатьев пригласил его к себе домой на чашку кофе.

— Я, знаете ли, с некоторых пор живу один, — лицо его приняло скорбное выражение, — и дорожу приятным обществом. Тем более что со свежим человеком всегда интересно поговорить.

Когда он распахнул дверь своей квартиры, директор музея подумал, что попал в картинную галерею.

— Вижу, вам нравится, коллега, — улыбнулся Игнатьев.

— У вас прекрасная коллекция. — Директор был искренне восхищен.

— Это собирается годами. Есть действительно неплохие работы. — Игнатьев указал гостю на большое кожаное кресло: — Прошу вас, присаживайтесь. Понимаете, коллега, в нашем мире все бренно, в том числе и деньги. А искусство вечно и бесценно. Я когда-то много зарабатывал и покупал живопись. Тем более что подделку от оригинала я легко отличу.

Директор криво улыбнулся.

— И оказался прав, — продолжал Игнатьев. — Деньги уже несколько раз обесценивались, а картины — твердая валюта. Теперь я кое-что время от времени продаю, и мне на жизнь хватает.

Он прошел на кухню готовить кофе. А директор музея стал осматривать полотна. И вдруг у него созрела одна важная мысль.

— А не могли бы вы одну из картин продать мне? — спросил директор.

Игнатьев рассмеялся:

— Вам-то зачем? Вы и так целый день находитесь среди прекрасных картин. Мои покупатели — люди, которые в обычной жизни ничего этого не видят.