Поздний развод - [161]

Возвращаюсь в свою комнату. Дина, все еще погруженная в себя, слишком занята, чтобы уделить мне время. В который раз вытаскиваю саквояж, в который раз достаю свой паспорт и билет и засовываю их в боковой карман. Достаю последние доллары и прячу их в бумажник. Надеваю куртку и шляпу.

– Я скоро вернусь. Скажи Аси и Цви, что я ненадолго…

Несколько юношей и девушек в голубой униформе молодежного движения медленно движутся по направлению к морю. На углу улицы, неподалеку от стенда с наклеенной на фанеру свежей сегодняшней газетой – остановка такси. Я забираюсь в машину, за рулем которой сидит средних лет мрачноватый шофер. Который сейчас час?

Он включает двигатель.

– Э… Погоди! – Я похлопываю его по плечу. – Ты принимаешь доллары?

– А других денег у тебя нет?

– Боюсь, что нет. Но мы посмотрим сегодняшний курс в газете, и ты, клянусь, не потеряешь ни цента.

Тень от такси медленно двинулась впереди нас. А мы спускались к заливу, где и выехали на основную, «север – юг», автомобильную магистраль. Поток машин постепенно становился все гуще. Сам город был тих и погружен в послепраздничный сон, но дороги были запружены отдыхающими. Сначала мы двигались на восток, но у большого перекрестка под названием Чек-Пост дорога резко вильнула и вытянулась по кривой, повторяя очертание побережья, и поток отдыхающих устремился на север – до меловых утесов Рош-а-Никра, северной границы Израиля, откуда рукой подать было и до Бейрута, и до Дамаска. Когда-то. Теперь там пролегала государственная граница и заканчивалось любое путешествие. За все это время водитель не открыл рта и не пытался развлечь меня разговором, что было необычно… Впрочем, может быть, он просто хотел спать. Пролетели мимо индустриальные зоны и дальние пригороды Хайфы. И уже светофоры регулировали скорость нашего передвижения. Я был благодарен молчуну водителю за то, что он не пытался развлечь меня новостями или музыкой из приемника. Слева от меня, на западе, я вижу море – все в кружеве волн под огромным желтком солнца, позади нас четко виден горный хребет, который венчает гора Кармель в зеленой пене деревьев; над всей этой незабываемой картиной величественно плывут полупрозрачные облака, освещаемые розоватым светом. Такие облака, проносится у меня в голове, я мог бы наблюдать сейчас и в небе Миннеаполиса. Автомобиль прибавляет скорость. И вот уже с севера вырастают прямо у нас на глазах величественные минареты Акко. Мы въезжаем в пределы города, то здесь, то там пересекая железнодорожные пути. Движение машин становится еще плотнее.

– Не двигайся через центр, – говорю я водителю. – Объезд справа.

– Но вы-то куда хотите попасть? Ведь справа нет моря. Там только мошав[14].

– Я тебе подскажу. Держи все время на север.

– Но куда – «на север»? На севере – Нагария и Рош-а-Никра. До границы – десять километров. Может, мы едем в Ливан?

Шофер явно поборол сонливость и теперь готов поговорить.

– Ну так куда же?

Я называю ему место.

– Боже! – восклицает он. – И это вы так тщательно от меня скрывали. Это же психушка.

– Я и не предполагал, что это место так хорошо тебе знакомо, – не без иронии замечаю я.

– Знакомо, ты прав, брат. Ты не первый, кого я туда отвожу. И, можешь мне поверить, – не последний.

Такси огибает Акко справа. Нежные пастельные тона, ряды гигантских эвкалиптов, некогда спасших Израиль, обеспечивают теперь местную промышленность сырьем для производства плетеной мебели. Пролетает мимо старая железнодорожная станция, на площадке возле которой в тщетном ожидании пассажиров дремлют несколько допотопных такси, облитых медовым золотом рассвета. Пропыленные улицы, арабы, на своих тележках развозящие горячие питы, машины, в ряд прижавшиеся к тротуару. Редкие перекрестки, от которых ответвляются местные дороги, уходящие в Галилею. Но нам сейчас не нужны красоты Галилеи, мы движемся точно на север. Еще раз пересекаем рельсы, уходящие по направлению к морю.

Солнце то выглядывает из облаков, то прячется в них. Такси замедляет ход. Пробка. Ряды машин жмутся друг к другу, словно овцы. Машина стоит как влитая. А время… Время уходит. Почему мы стоим? Я чувствую, как сильно бьется сердце. Не в силах совладать с нетерпением, я обращаюсь к шоферу, едва сдерживая крик:

– В чем дело?

Он молча кивает, и я вижу, как огромная свора собак трусцой перебегает дорогу, презирая смерть. Машины начинают гудеть, одна за другой – потом десять, потом… Сколько их там? Кое-кто уже двинулся в объезд по обочине. В десятке метров от нас я замечаю столб с указателем – толстая желтая стрела указывает нам местонахождение больницы. АШИТА. Несколько секунд хода – и наш путь свободен. Но собаки – откуда их столько набежало, с задранными хвостами и истекающих слюной, набралось в этом месте? – не дают нам сдвинуться с места.

– Собачья свадьба, – говорит шофер. – Надо ждать.

И все ждут.

Наконец железная кавалькада, набирая скорость, снимается с места. Такси, чуть вырулив из общего потока, подъезжает к уже знакомым воротам. За последние несколько дней я здесь уже в четвертый раз. А ведь еще вчера я был уверен, что никогда в жизни больше сюда не вернусь. Солнце светит прямо в глаза. Прищурившись, я различаю горизонт и гору. Через несколько часов все это станет невозвратимым воспоминанием, уйдет в прошлое. И горизонт, и море, и заросли кустарников, и белые домики на зеленых лужайках.