Поздние вечера - [12]

В те годы в нашей стране ежегодно отмечался День Парижской Коммуны — это была славная революционная традиция. 18 марта 1926 года на первой полосе «Комсомольской правды», как обычно внизу, напечатан фельетон Виктора Кина «Коммунарам». В нем не более ста строк (Кин почти всегда писал кратко). Завидная разносторонность дарования: Кин отлично писал сатирические фельетоны, но когда фельетон посвящался какому-нибудь торжественному событию или знаменательной дате, то и в нем Ким находил себя — умел избегать заздравных фанфар и высокопарного красноречия.

Фельетон «Коммунарам» заканчивается так: «Несмотря на разделяющие нас полвека, даже сейчас Парижская Коммуна кажется такой близкой нашему времени, что невольно представляешь себе Варлена и Делеклюза одетыми в кожаные куртки и обмотки защитного цвета, с наганом за поясом, а Луизу Мишель в красном платочке на стриженых волосах». Вместо риторики автор нашел точный, пластичный образ. Именно в эти дни в помещении Большого театра шел 7-й съезд РЛКСМ, и, пожалуй, большая часть делегатов была из числа молодых участников гражданской войны. Некоторые еще не расстались с кожаными тужурками, а девушки-делегатки все были в красных косынках на стриженых, как тогда было принято, волосах, и поэтическая фантазия Кина не была произвольной: они и в самом деле ощущали Делеклюза и Луизу Мишель живыми товарищами по борьбе.

Даже и в праздничном, вышедшем на восьми полосах, номере газеты, посвященном открытию съезда, в своем фельетоне — он так и называется «В Большом» — Кин остается самим собой. Фельетон начинается с веселого рассказа о том, как измученные распорядители не хотели пропустить Кина на съезд, и скорее юмористического, чем торжественного, описания переполненного зала и кончается такими трезвыми словами: «Работа — это всегда работа. Работа — это будни, и те, кто принес сегодня в позолоченные стены Большого театра пыль исхоженных дорог со всех концов советской земли, хорошо знают об этом. Работать всегда тяжело, потому что работы много, очень много. На работе не полагается ни приветствий, ни флагов, ни оркестров, там есть только бесконечная вереница новых и новых дел…»

4

В начале 1926 года редакция «Комсомольской правды» переехала в Малый Черкасский переулок, с которым собственно и связан первый славный период в истории газеты, ее героическое десятилетие — вторая половина двадцатых и первая половина тридцатых годов. Это был странный, типично старомосковский, неожиданно тихий уголок посреди шумного центра столицы. Здесь по соседству была и многолюдная во времена нэпа Ильинка, с кочующей по тротуарам и дворам оживленной черной биржей валютчиков, поминутно разбегавшейся в страхе облавы и снова сгущавшейся на другом перекрестке, и тесная сеть старых купеческих лабазов между Ильинкой и Никольской, и ГУМ, популярный во всех концах страны звонким девизом: «Все для всех!» — и пестрые развалы букинистов с наружной стороны еще не снесенной древней Китайгородской стены, и Политехнический музей, гордый своей аудиторией, прославленной турнирами поэтов и первыми лекциями по теории относительности, и близость хозяйственной Мясницкой с витринами магазинов концессий: электрические лампочки Осрам, моторы Симменс-Шуккерт, и загадочно сияющие на черном бархате импортные шарикоподшипники (отечественных еще не было), и соседство Делового клуба, пристанища первых советских «бизнесменов».

Это время кепок и косовороток, рубашек-апашек. Все одеты просто, как рядовые комсомольцы или вузовцы. Еще не появились фуражки-тельмановки и рубашки-юнгштурмовки, но уже входили в моду свитера, называвшиеся джемперами, и изредка мелькали застежки-молнии импортного происхождения. Девушки носили косынки и большие кепки с забранным назад верхом. Проблема галстука принципиально решена, но практически большинство обходится без них. Фотоаппараты «лейка» казались чудом техники: их было в Москве всего несколько штук. Фоторепортеры пробавлялись тогда старомодными «кодаками». Предметом гордости была автоматическая ручка. В спектаклях из западного быта авторучка, как и сигара, была опознавательным знаком мультимиллионеров. Широкие зрительские массы были убеждены, что авторучки существуют только затем, чтобы подписывать чеки.

Маяковский еще не пришел в «Комсомольскую правду» — этот славный период еще впереди. Стихотворный фельетон совершенно почти отсутствует (если не считать перепечаток Демьяна Бедного). Зато обильно публикуются в еженедельной «Литературной странице» стихи. Очень много стихотворений о любви. Но при общем высоком литературном уровне газеты в целом, уровень «Литературных страниц» кажется довольно слабым.

Пожалуй, можно сказать, что настоящая литература присутствует в газете не на «Литературной странице», а в первоклассной обработке разнообразной и богатой информации, в публицистике и в отличном фельетоне, который задает тон содержанию каждого номера. И, внимательно следя за структурой газеты, за расположением материалов, понимаешь, что не случайно фельетон занимал свое почетное место на первой полосе.

«Комсомольская правда» много занималась и вопросами международными. Она боролась за неугасимость огня революционных традиций и ежедневно буквально в каждом номере напоминала, что борьба советского комсомола — это только часть революционной борьбы трудящихся всего мира. Великая тема революционного братства революционеров не сходит со страниц газеты.