Поздние вечера - [11]

В газетах печатается расписание передач двух радиостанций: им. Коминтерна и им. Попова. В вечерние часы они передают радиогазету, лекции и концерты.

Заметное место занимают в газетах судебные отчеты. Будущий знаменитый спецкор-путешественник Михаил Розенфельд дает подробные отчеты о деле провокаторши Серебряковой. Дело Коренькова. Дело провокатора Крута. Чубаровское дело. Дело о растратах и хулиганстве.

В кинопрокате — засилье заграничных кинобоевиков, и появление каждого нового советского фильма встречается как «победа». Сейчас нетрудно видеть, как не сразу устанавливается истинный масштаб оценок: и «Броненосец „Потемкин“» — победа, и «Абрек-Заур» — тоже победа.

Отдела спорта еще нет. Он называется «физическая культура». Слово «спорт» употребляется только вместе с эпитетом «буржуазный». Статья наркомздрава Н. Семашко «К спорам о футболе». Спор идет о том, вреден ли футбол для рабочей молодежи. Кончается статья такой фразой: «Лаун-теннис должен стать не буржуазной, а комсомольской игрой».

Специальные отделы: «Жизнь деревенской молодежи» и «Детское коммунистическое движение». Не сразу, а постепенно находится тема сменных тематических полос. Их готовили с большим азартом. Ц. И. Кин, которая в те годы работала в «Комсомольской правде» и заведовала там пионерским отделом (это и есть «Детское коммунистическое движение»), писала в своих воспоминаниях о том, как однажды Костров, при всей своей мягкости, рассердился на нее, когда она расплакалась из-за того, что в номер не дали подготовленную ее отделом полосу, так как нашелся более важный материал: «Попало мне тогда от него, да еще Костров рассказал об этом Кину, и тот долго издевался, утверждая, что я ревела „как белуга“».

Первые годы «Комсомольской правды» — годы непрестанных поисков наиболее интересных, доходчивых, полнее всего отвечающих запросам и вкусам молодежи форм подачи важного материала. И главенствовал в газете фельетон. В том, что «Комсомольская правда» так быстро выросла в большую, влиятельную, любимую молодежью газету, в том, что она приобрела неповторимый облик тех лет, который мы, ее старые читатели, сейчас, когда число выпущенных ею номеров составляет много тысяч, вспоминаем с нежностью, а иногда и с завистью, — во всем этом становлении газеты, в нахождении ее замечательного стиля — большой личный вклад Виктора Кина и его молодых товарищей.

Кину удалось выработать естественную и живую манеру речи, в которой он, почти не меняя своей обычной интонации, мог разговаривать и об открытии съезда, и о событиях в Болгарии, и о досадном происшествии в городе Сердобске. Поэтому он не ограничивает себя узким кругом тем — он пишет обо всем. За полтора года сотрудничества в «Комсомольской правде» Кин поместил на ее страницах, вероятно, не менее сотни фельетонов. Большая часть из них посвящена жизни молодежи, острым вопросам комсомольской работы. За каждым стоит какой-нибудь реальный факт, личное наблюдение или письмо юнкора. Одна из главных тем публицистики Кина — это борьба с явлениями, которые мы нынче называем «показухой»: борьба с формой, лишенной содержания, с казенщиной, с мертвым параграфом, заслонившим живое слово.

В Моршанском уезде с целью антирелигиозной борьбы комсомольцы вытоптали огород у дьякона и заперли дьяконицу в сенях (фельетон «Теплые ребята»). В городе Сердобске комсомольский актив затеял массовую игру в подпольщиков и шпионов и играющие, схватив на улице старуху, перепугали ее до полусмерти (фельетон «Игра»). Комсомольские ячейки создают множество различных комиссий, существующих только в планах и отчетах (фельетон «Борьба за активность»).

А вот Кин рассказывает о том, как в клубе Лопатьевского чугуностроительного завода были организованы политфанты и другие политигры. Комсомольцу Глазунову, назвавшему инициатора политфантов дураком, ячейка объявила строгий выговор как «оторвавшемуся, разложившемуся и зараженному предрассудками мещанской стихии» (фельетон «Пытка электричеством»). Кин вспоминает, что он видел в одном из московских клубов электрифицированную политвикторину. «Болезнь нашей воспитательной работы — это плохой лектор, речь которого утомительна, скучна, лишена всякого человеческого чувства. Сколько раз сравнивали его с говорильной машиной, и вот кому-то пришла в голову мысль и в самом деле заменить его машиной с кнопками, проводами, лампочками… Я протягиваю вам руку, дорогой товарищ Глазунов, как брату, и становлюсь рядом с вами. Пусть мы примем вместе на наши плечи и негодование руководителей, и выговоры бюро, и губительную иронию стенной газеты. У меня не хватило тогда мужества назвать дураком изобретателя электрифицированной доски, но теперь я стыжусь своей слабости и присоединяю свой голос к вашему».

Трудно переоценить значение этих выступлений Виктора Кина для того времени. Газета из номера в номер вела борьбу за очищение языка молодежи от жаргона, выступала против бравирования грубостью, против неверного и демагогического употребления термина «мещанство», говорила о живучих предрассудках, о завоевании подлинной, а не внешней культуры. Начавшись спором о галстуке, на страницах газеты развернулась целая кампания борьбы за новый стиль в труде и в быту. Проблемы эти отнюдь не были надуманными. Борьба за новый стиль шла даже внутри самой редакции. Старые работники «Комсомолки» любят вспоминать, как составился тайный заговор против самого редактора Тараса Кострова, ходившего в бессменной, потрепанной тужурке. В заговор вовлекли кассира, и однажды Кострову не было выдано на руки жалованье и ему, на его же деньги, купили в магазине б. Цинделя на Кузнецком мосту новый костюм. Костров был смущен и несколько обескуражен, но примирился. Говорят, что главой этого заговора был Виктор Кин. Сам он всегда отличался подтянутостью и аккуратностью, хотя никто не мог бы назвать его франтом. Просто таков был его внутренний стиль: собранный, четкий, деловитый… В маленьком, смешном и трогательном эпизоде с Костровым — тоже черты времени.