Позади фронта [= Полевая жена] - [2]

Шрифт
Интервал

— Да уж так, привыкли бояться. От места будет страшно отрываться: дальше соседнего села редко кто был, а тут вовсе уехать.

Во втором доме печь не топилась, было тихо и холодно. Копылов решил уже, что попал в нежилую избу, когда у стены послышался шорох. Лейтенант щелкнул зажигалкой. Из-под лохмотин, скученных в углу на соломе, высвободилась стариковская голова, по-бабьи подвязанная платком — не будь редкой бороденки, можно было посчитать за старуху. Дед с тупым безразличием глянул на огонек и снова нырнул под ватники.

Скрипнула дверь — вошла женщина с охапкой поленьев, громыхнула дрова на пол у печки. Устало, трудно дыша, села на скамью.

Лейтенант начал было объяснять, что нужно от нее, но женщина не дала ему кончить.

— Там написано, — показала она рукой на окна. — Иди, иди! Нельзя к нам. — Она произнесла это таким тоном, что он сразу поверил.

В темноте едва разглядел нацарапанное мелом на ставне короткое слово «тиф». Потом уже, прежде чем заходить в избу, смотрел на ставни. Еще несколько домов были помечены мелом — тиф!

Он обошел все дома до края деревни и возвращался в штаб. Окна, озаренные изнутри, выделялись уже не так сильно — светало. Дым стлался понизу. Старенький ЗИС-5, всхлипывая разношенным кузовом, катился посредине улицы, громыхая рессорами на отвердевших рытвинах; изредка останавливался. Женщины, подсаживая друг дружку, карабкались в кузов. Сидельников высовывался из кабины, озорно подбадривал их. Редкая отвечала ему.

У старшего лейтенанта Сидельникова вовсе не фронтовая должность — он начальник КЭЧ — квартирно-эксплуатационной части. В БАО он попал еще под Сталинградом. Его рассказы о том времени поражают Копылова: из всей зимней кампании сорок второго-сорок третьего года Сидельников запомнил одну туляремию — в БАО тогда чуть не каждый переболел. Начальник КЭЧ рассказывает про туляремию так, будто под Сталинградом ничего кроме нее и не происходило. Он искренне убежден, что Копылову повезло: в БАО попадают или по блату, или удачливые: как-никак второй эшелон.

— Эй, командир, к нам почему не завертываешь? — окликнули Копылова из сумрака. Женский голос был неожиданно бодрым и звонким.

На пустыре нечетко маячили две фигуры. Когда подошел ближе, одна из них обернулась остовом печной трубы, вторая — обгоревшим дверным косяком. Женщину заметил, когда она вторично подала голос. Сидя на корточках в бывшем подполье посреди пепелища, она саперной лопатой разгребала золу, отыскивала не совсем обугленные картофелины, кидала в ведро. Мерзлая картошка стучала, как галька. Женщина наполнила ведро и распрямилась. Одета она была в старый полушубок с ременной опояской вокруг талии.

— Нас почему обходишь? — снова спросила она. — Всех на подмогу зовете, а мы не в счет?

— Это ваш дом?

— Был. Зажигалка упала — едва повыскакали. Из всей деревни одни пострадали. — В голосе не было ни сожаления, ни обиды.

— Где теперь живете?

— А и то занятно. Только не живем — перебиваемся. Идем — поглядишь. — Легко выпрыгнула из ямы, варежками отряхнула с полушубка комья грязного снега. Из-под платка сверкнула любопытным взглядом. Подхватила ведро с картошкой и крупно зашагала к сараюшке в глубине двора. Копылов направился следом.

Из жердяной крыши сарайчика торчала железная труба. Дым прижимало книзу, он скатывался по настилу крыши на землю. Стены сарая были утеплены: почти на метр от земли закиданы свежим навозом.

— Входи, не робей, — пригласила женщина, ногой отворяя дверь.

Свет выбивался из отверстий, пробитых гвоздем в печной дверце. Тускло серело продолговатое, на ширину бревна, единственное оконце. Кто-то невидимый сипло и молчаливо дышал. Присмотревшись, Копылов разглядел старуху, совсем тощую, будто из одних костей собранную кое-как. Она дремала, сидя на низкой чурке спиной к печке. Возле подола старухиной юбки ползал карапуз.

— Тут и живем, — громко объявила молодая. — Нравится, нет?

— Почему не поселились к кому-нибудь? Пустили бы.

— Вызимуем. До весны дотянуть, не околеть — там веселее пойдет. Тут какой-никакой угол, сама себе хозяйка, а в чужом доме на приступочке будешь. В других деревнях не так еще мыкаются: Котловичи вон — от нас семь верст — под корень немцы спалили. А живут. Куда деваться?

— Натерпелись, выходит, от фрицев, а не видно, чтобы своим радовались.

— Да уж добра от немцев немного видали. А своим, отчего ж не радовались? — Радовались. Когда первых увидали, обнимали и целовали. Вам-то уж что осталось. Да и сколько можно радоваться? Жить надо. — Женщина открыла дверцу печки, подпалила лучину и воткнула ее в паз между бревнами. — Садись, — показала на свободный чурбак. — Стоишь-то впригиб.

Раскинув полы шинели, Копылов сел на полено.

Голозадый ползунок тянулся ладошкой к пышущему раскаленному боку печки. Старуха молча оттаскивала его за рубашонку. Молодуха вывалила картошку из ведра в угол — там уже дымилась прелым духом ссыпанная прежде.

— Нам в офицерскую столовую нужен помощник повара, — сказал Копылов, решив про себя, что на этот раз угадал: нашел что нужно. — Работа, правда, не легкая, особенно вначале: придется в солдатской кухне помогать.


Еще от автора Дмитрий Гаврилович Сергеев
Прерванная игра

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Пациент профессора Бравина

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Загадка Большой тропы

Отправляясь в геологическую экспедицию Гриша Смирнов мечтал только о возможности увидеть диких зверей, о романтической жизни в палатке, о ночевках у костра, о тяжелых походах, но выпало ему много испытаний. Вместе со своими товарищами принял участие в раскрытии тайны рудаковского золота, загадки Большой тропы.


Пророчество Черного дракона

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Начало летоисчисления

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Севка

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
«С любимыми не расставайтесь»

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Год жизни. Дороги, которые мы выбираем. Свет далекой звезды

Пафос современности, воспроизведение творческого духа эпохи, острая постановка морально-этических проблем — таковы отличительные черты произведений Александра Чаковского — повести «Год жизни» и романа «Дороги, которые мы выбираем».Автор рассказывает о советских людях, мобилизующих все силы для выполнения исторических решений XX и XXI съездов КПСС.Главный герой произведений — молодой инженер-туннельщик Андрей Арефьев — располагает к себе читателя своей твердостью, принципиальностью, критическим, подчас придирчивым отношением к своим поступкам.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.