Пойти в политику и вернуться - [78]

Но Аксёненко вроде бы перевешивал. Хотя я не очень понимал почему. У Николая Емельяновича к тому моменту – никакой политической биографии. Кроме того, у него было не все чисто с точки зрения финансов. Мои сотрудники вели по нему работу, так как выяснилось, что большая часть доходов от РЖД утекает в некий фонд, который лично Аксёненко контролирует. Из пяти железных дорог три вообще не платили в бюджет. Такие факты тянули на уголовное дело. Примаков попросил меня вмешаться: «Посмотри, мужика, по-моему, решили упаковать». Я пригласил Аксёненко к себе на Житную и говорю: «Коля, перестань баловаться с этим фондом – сядешь». Он вроде бы после этого притормозил. Как выяснилось потом, временно.

До сих пор не знаю, рассматривали ли Аксёненко исключительно как временного премьера или уже как преемника? Кем его видел Ельцин – Фуксом на три месяца или серьезным кандидатом в президенты на досрочных выборах? В любом случае даже премьерский пост для Аксёненко, на мой взгляд, был бы неоднозначным решением. Особенно если учитывать перспективы его утверждения Думой. В те годы, напомню, парламент достаточно часто оппонировал президенту и не поддерживал его предложения.

Но в какой-то момент для всех стало очевидно: премьером будет именно Аксёненко. Не верил в это, кажется, один Примаков. За двое суток до внесения кандидатуры в Думу об этом уже знали я, министр обороны Сергеев и директор ФСБ Путин. Как сейчас помню, я тогда сказал Сергееву: «Вы что, с ума все посходили, какой еще Аксёненко? Его же Дума ни при каких обстоятельствах не утвердит!» Ну и в ночь перед отставкой Примакова Чубайс поехал к преемнику Бордюжи на посту главы президентской администрации Александру Волошину и сказал: Аксёненко неизбираем в Думе, это новый политический кризис, это разгон Госдумы, это черт-те что может быть… И тогда всплыла моя кандидатура. Я в узкий круг не входил и узнал об этом решении постфактум.

…Утром провожу большое совещание с начальниками управлений внутренних дел. Звонит Волошин: «Серёга, подъезжай срочно в Кремль». Реагирую резко: «У меня совещание, люди со всей страны приехали». – «Борис Николаевич тебя ждет». Спрашиваю: «Что случилось?» – «Приедешь – узнаешь». Что делать – извинился перед коллегами, поехал.

Вхожу в приемную. Навстречу Примаков. Я говорю: «Максимыч…», – а он молча мимо проходит. Потом поворачивается, и я слышу: «Ты премьер-министр, я ухожу. Ельцину сказал, что ты лучшая кандидатура». Захожу к Ельцину, ошарашенный, говорю: «Борис Николаевич, зачем? У меня много своей работы, она мне интересна». Он меня оборвал: «Ну да, вы хорошо работаете… Но я вас прошу, очень надо. В этой истории очень надо. Вы понимаете, что может случиться». Ну я и согласился. Мог бы не согласиться, кстати. Сейчас бы, наверное, не согласился.

Ельцин, мне кажется, переживал, когда приходилось кого-то отправлять в отставку. Вот и в случае с Примаковым старался смягчить удар. Через какое-то время попросил меня поговорить с Примаковым насчет ордена Андрея Первозванного. Хотел его наградить, но боялся, что Максимыч публично откажется. Он мог – очень был обижен. Я поговорил, он, конечно, сказал «нет».

Примаков на меня зла не держал. Через пару дней после его отставки я приехал к нему на дачу. Посидели, поговорили. Мы и потом довольно часто общались. Дружили и после моего ухода из правительства. Он даже успел написать предисловие к книге обо мне, которая вышла в ЖЗЛ, много добрых слов наговорил. Ну а сразу после того, как к приступил к обязанностям председателя правительства, я и Примакова, и всех бывших премьеров пригласил к себе. Даже председателя Совета министров СССР Николая Ивановича Рыжкова.

Буквально через пару дней после внесения моей кандидатуры на утверждение в Думу раздался любопытный звонок Ельцина: «Сергей Вадимович, а давайте вы будете, как Столыпин, совмещать должности премьера и министра внутренних дел». Я тогда еще посмеялся: «Я не против, только Конституцию придется переписать».

Мои домашние высокому назначению не обрадовались. Сын прямо сказал: «Зачем тебе это надо? Ты совершаешь ошибку». Мы с ним практически не разговаривали все три месяца, пока я работал премьером.

Когда меня назначили, я встретился с Юмашевым. Он мне не стал врать: «Сергей, ты знаешь, основная кандидатура была Аксёненко, но в последний момент возникла идея назначить тебя. Чубайс убедил Бориса Николаевича, что ты лучший премьер. В качестве преемника ты не рассматриваешься». Я сказал, что не рвусь. Тогда он продолжил: «Но имей в виду, у тебя есть шанс. Борис Николаевич уйдет в отставку досрочно – скорее всего, в феврале, чтобы преемник мог показать себя. Давай Таня к вам съездит – поговорите». Татьяна действительно приехала к нам в гости, посидела, посмотрела фотографии, Тамара ей про нашу жизнь рассказывала. Прямо о моих перспективах Татьяна не говорила, но намекала. Сказала Тамаре: «Может так сложиться, что тебе придется из банка уйти». Но прямого разговора о будущем не было.

Знаю, что не все в администрации президента верили, что я легко преодолею сопротивление Думы. Даже график президента готовили, не планируя со мной встречу в день утверждения. Честно говоря, и я был готов к жесткой дискуссии. Но выступление перед Думой прошло хорошо. Подготовкой моей речи занимались Джохан Поллыева, Владислав Сурков и Андрей Шторх. Ну и сам я активно в этом участвовал. По пунктам сформулировал, что именно хочу сказать. Мне важно было заявить свои позиции, но и правительство Примакова оценить по достоинству – все-таки Евгению Максимовичу многое удалось сделать. В частности, сказал: