Пойти в политику и вернуться - [76]

На территории Чечни открыто функционируют центры подготовки террористов, вольготно чувствуют себя лица, являющиеся преступниками и по российским, и по международным законам. По существу, несколько тысяч вооруженных негодяев диктуют свою волю чеченскому обществу, загоняя его в средневековье и мракобесие.

Похищение 5 марта в аэропорту города Грозного полномочного представителя МВД России генерал-майора милиции Геннадия Шпигуна, безопасность которого была гарантирована чеченским руководством, является очередным вызовом бандитов как федеральному центру, так и местной власти.

Россия не оставит безнаказанным ни это, ни все остальные преступления. Лиц, их совершивших, настигнет справедливое возмездие, где бы они ни скрывались.

Мы имеем в своем распоряжении достаточно возможностей, чтобы найти и наказать преступников.

Для чеченского руководства освобождение генерала Шпигуна является последней возможностью доказать России и всему миру свою дееспособность.

Если Геннадий Шпигун не будет освобожден в самое ближайшее время, я, как министр внутренних дел Российской Федерации, в рамках предоставленных мне Президентом Российской Федерации полномочий, поставлю перед Советом безопасности и правительством Российской Федерации вопрос о необходимости принятия самых жестких мер по обеспечению правопорядка и безопасности в Северо-Кавказском регионе.

Внесены представления о временном прекращении авиационного и железнодорожного сообщения с Чеченской республикой, ужесточен пропускной режим на автодорогах.

При отсутствии положительного решения вопроса считаю правомерным ввести ограничения на поставку в республику энергоносителей, что сейчас делается на безвозмездной основе, прекратить финансовые операции, приостановить экономические и иные программы.

В случае совершения с чеченской территории новых террористических актов и тяжких преступлений, базы и места скопления бандформирований в соответствии с международной практикой будут уничтожены.

Это не угроза, а объективная необходимость адекватного реагирования на происходящее.

Данные меры не направлены против чеченского народа. Надо проводить четкую грань между простыми людьми, большинство которых желает мира и спокойствия, и творящими беспредел преступниками и террористами, стремящимися под угрозой оружия захватить власть в республике.

Всем гражданам, желающим выехать за пределы Чечни, вне зависимости от национальности, должна быть предоставлена такая возможность, оказана необходимая материальная помощь.

Уверен, что мы сумеем обуздать терроризм. Мир и согласие в регионе будут восстановлены».

Чуть позже, давая интервью НТВ, я сказал: «Даю слово офицера, что Геннадий Шпигун будет освобожден». Мне потом не раз припоминали эту фразу. Как будто я мог ее забыть. Но да, слова не сдержал.

9 марта Примаков провел совещание с силовиками. Накануне из Грозного в Москву вылетел последний самолет с представителями федеральных властей. Одновременно было прекращено авиационное и железнодорожное сообщение, ужесточен пропускной режим на автодорогах.

Мы проделали огромную работу, чтобы найти нашего товарища. К работе были привлечены сотни людей, в том числе чеченские бизнесмены и общественные деятели. В результате сложнейших переговоров и оперативной работы была достигнута договоренность, что 12 июня, в День России, Шпигун будет у меня в кабинете. Я уже был премьер-министром, и пресса настойчиво обсуждала мои президентские перспективы. Думаю, именно поэтому все и сорвалось. Кому-то очень не хотелось, чтобы мои позиции укрепились. В результате операция была сорвана. Шпигуна просто-напросто перекупили. Кто? Могу только предполагать, потому что прямых доказательств у меня не было и нет. Но были надежные свидетельства того, что в ситуацию вмешался Березовский. У него были свои политические планы, и я в них не вписывался.

Тело Геннадия нашли только в 2000 году. Тогда писали, что он якобы бежал из плена и замерз в лесу, но на самом деле его убили, а тело выкинули в лес. Я до сих пор наверняка не знаю, что именно стояло за этим похищением – месть, желание заработать или что-то другое. Похищение Шпигуна на сто процентов было невыгодно Масхадову, это был удар по нему и всей его политической линии. После 12 июня мы встретились с ним в Магасе, я не выбирал выражений: «Сволочь, ты же мне обещал вытащить Шпигуна!» Было видно, что для него это тоже было ударом.

Масхадов явно переставал контролировать ситуацию в Чечне, Басаев вел свою игру, полевые командиры – свою. «Первым звонком» стало назначение Басаева премьер-министром. История со Шпигуном не оставляла никаких иллюзий: Масхадов оказался слабым президентом, полагаться на него было нельзя. Оставалось только сожалеть, что я долгое время считал его сильным лидером. И даже в должности министра внутренних дел помогал ему формировать чеченскую милицию, организовал набор чеченцев в Высшую школу МВД. Простить гибель Шпигуна я Масхадову не смог до конца. Для меня это было и остается очень тяжелой потерей.

* * *

Весной 99-го я поехал в командировку в Швейцарию. Встречался в том числе с Карлой Дель Понте. По горячим следам разговаривал с ней о деле Скуратова. С его подачи в прессе появилась информация о том, что у Ельцина якобы были огромные счета в швейцарских банках и карточки этих банков, которыми пользовалась его семья. Скуратов ссылался на сведения швейцарской прокуратуры. Шума тогда было много – правда, с доказательствами оказалось хуже. Я прямо спросил Дель Понте: «Есть у вас доказательства? Давайте. Готов прямо сейчас выйти с вами к прессе». И что? Ничего… Предъявить оказалось нечего.