Пойти в политику и вернуться - [20]

Помню, в январе 91-го мы поехали в очередную командировку. Как раз в эти дни в Вильнюсе случился штурм телебашни военными, были жертвы среди мирных людей, Ельцин выступил с очень резким заявлением в адрес Горбачёва и союзной власти. А я нахожусь в Группе советских войск в Германии. Сидим вечером с офицерами, выпиваем, обсуждаем события в Вильнюсе. И вдруг к нам вваливается начальник политуправления генерал-лейтенант. Пьяный, рожа красная, и с порога: «Ну что ваш Ельцин? Повесим его на столбе. И тебя там же…» Я ему говорю: «Пошел отсюда на х…». Он, конечно, обалдел: какой-то полковник черт знает что себе позволяет. Но заткнулся. А тут и другие офицеры меня поддержали, они уже все понимали. Ушел. И никаких последствий ни для кого не было.

При этом отношения с командованием Советской армии у нас были вполне нормальные, рабочие. Мы несколько раз встречались с министром обороны СССР Дмитрием Язовым. Дмитрий Тимофеевич был человек образованный, театрал, прекрасно знал литературу, пописывал стихи. Он только с виду казался каким-то Собакевичем. И биография была очень достойная. Начинал Великую Отечественную лейтенантом, прошел все ступени армейской службы, занимался кадрами – а это уже серьезный опыт работы с людьми. Разговаривать с ним было несложно, он умел слушать и голос на тех, кто ниже по званию, не повышал. Помню, когда мы обсуждали вывод войск из Германии, я ему сказал: «Давайте оставим хотя бы флажковую бригаду в Берлине до тех пор, пока оттуда не уйдет последний американский солдат». Он не ответил – только тяжело на меня посмотрел. Когда произошел путч, и он оказался среди членов ГКЧП, я был очень удивлен. Странно было его видеть в этой компании. И совсем не случайно он так и не отдал приказ на применение силы. А потом говорил про себя: «Старый дурак, зачем я в это ввязался…»

…У нас была традиция – Новый год мы отмечали у Коли Колошинского и его жены Люси, потому что они одновременно отмечали и годовщину свадьбы. Это всегда было весело. 1 января 1991 года мы собрались, как обычно, у Колошинских и разыграли фанты – каждый выбирал свое будущее. Мне выпал фант «большая политическая карьера». В феврале 1991 года я стал председателем Комитета Верховного Совета по обороне и безопасности. В ноябре 1991-го – начальником управления КГБ по Ленинградской области, в том же году переименованном в управление Агентства федеральной безопасности (АФБ).

ТАК ИЛИ ИНАЧЕ?

Выборы в народные депутаты России стали, пожалуй, второй серьезной развилкой в моей жизни. Конечно, тогда я этого не осознавал. Честно сказать, меня несли события. И я представить себе не мог, что ближайшие десять лет буду заниматься политикой на очень высоких должностях и какую цену придется за это заплатить. И это на самом деле хорошо, что человек не в состоянии предугадать свое будущее во всех деталях. Кто знает, какое решение принял бы я в феврале 90-го, если бы я знал, что впереди меня ждет война в Чечне, захват заложников в Будённовске, болезненные отставки и неожиданные назначения. Но тогда, в 90-м, я принимал те решения, которые мне казались правильными в тот момент. Так или иначе – я оказался в политике и застрял в ней на 23 года. Иногда жалел об этом, чаще просто делал то, что считал нужным.

С гипсом и «макаровым»

В феврале 1991 года был создан Государственный комитет по обороне и безопасности РСФСР. Сразу же после этого было решено создать такой же комитет в Верховном Совете. На должность председателя избрали меня. В комитете работали 15 человек – и гражданские, и военные. В том числе трое чекистов – Борис Большаков, Николай Кузнецов, Игорь Никулин. Работы было много. Предстояло подготовить и принять целый ряд законов и документов, в том числе разработать стратегию безопасности России. Кроме того, надо было заниматься созданием республиканских структур – в РСФСР же, напомню, в отличие от других союзных республик, ничего своего не было – ни компартии и соответственно ее Центрального комитета, ни КГБ, ни Министерства обороны…

Идею создания российского КГБ мы начали обсуждать еще осенью. В том числе с будущим председателем российского КГБ Виктором Иваненко, когда он еще не занимал эту должность. Нас поддержал и Ельцин. Но процесс сильно затянулся. Переговоры с председателем КГБ СССР Крючковым шли сложно. Особые разногласия вызывали два пункта. Кому будет подчиняться московское управление КГБ (в марте 1991 года секретным распоряжением Крючкова его подчинили напрямую председателю КГБ) и кто станет во главе республиканского комитета. Мы, конечно, настаивали на подчинении московского управления российской власти и предлагали свои кандидатуры на пост председателя. Ельцин тогда выдвинул на эту должность начальника управления «З» КГБ Валерия Воротникова – он при первом секретаре обкома партии Ельцине был вторым секретарем обкома комсомола. Но, помню, против этой идеи резко выступили Сергей Ковалёв и Галина Старовойтова. Управление «З» по защите конституционного строя до перестройки называлось 5-ым управлением по борьбе с идеологическими диверсиями и занималось всеми политическими делами, в том числе преследовало диссидентов. Наш депутатский комитет предлагал Николая Шама, начальника 6-го управления союзного КГБ – оно занималось экономической безопасностью. Шам был ярким человеком, даже внешне – высокий, видный. Ельцину он сразу понравился. Но против него выступил Крючков. В результате согласовали кандидатуру Виктора Иваненко. Иваненко был генерал-майором, заместителем начальника Инспекторского управления КГБ СССР, а значит, хорошо знал территориальные органы, что, безусловно, было большим плюсом. В чем я на практике убедился в дни августовских событий.