Пойте, птицы, пойте! - [14]
Бор этот кончается на высоком берегу Вычегды. Оттуда открываются необыкновенно красивые дали. По реке идут теплоходы, мчатся катера. Низкие протяжные гудки нет-нет да эхом прокатятся над безбрежьем тайги…
Под косогором — узкая лента речного песка. Пока по-весеннему прохладно, песок лежит сырой, уплотненный. А летом, в жаркие дни, он так и слепит глаза! Белый-белый, чистый, без сора, точно пропущенный через сито. Так и тянет прилечь на него, погреть косточки… Э-эх! Над водой стремительно носятся ласточки.
Возвращаюсь домой прежней дорогой. Иду и привычно обшариваю взглядом ельник, овражки, бугорки. Это ведь самые грибные места! Вспоминаешь прошлогодние походы. Вон под тем деревом нашел белый гриб, похожий на румяную булку. Боровички растут здесь кустами, гнездами. Срезаешь осторожно первый, а рядышком, под палым листом, — второй, третий… Гриб — он умело прячется. А сколько радости, когда его обнаружишь! Очень много тут красноголовиков, моховичков, которые видны издали. Осенью много брусники, черники… Так и не заметил сам, как снова повернул к коряге-то. Очень захотелось посмотреть еще раз на глухарку. Остановился, ожидая, когда она снова взлетит, но нет, было тихо. Удивился, конечно. Подошел, развел кустики. Вот это да! Гнездо-то опустело…
Вот чудо! — изумился я. Когда же она успела перенести яйца в другое место? Догадалась, что гнездо ненадежно, и унесла? Ну что ж! Может, и к лучшему… Шел я по лесу и все вспоминал заботливую глухарку. Вот оно, материнское сердце! Сколько беспокойства, заботы и любви вмещает; сколько, а?» — закончил свой рассказ Петрович.
ТРЯСОГУЗКИ
В далеком селе есть у меня маленькая родственница. У нее такое красивое и звучное имя — Октябрина! Живет она с мамой, Анной Ивановной, а папа частенько уезжает в экспедицию, он — геолог, его подолгу не бывает дома. Поэтому когда Октябрина присылает мне письмо, то больше пишет о маме. Но отца она тоже любит, очень ждет всегда.
Анна Ивановна — уважаемый на селе человек. Она — трактористка. Вот уже второй десяток лет работает на тракторе. Сельчане избрали ее депутатом своего поселкового Совета.
И вот какую историю рассказала мне однажды Октябрина.
Как-то утром мама подняла ее с постели раньше обычного:
— Вставай, соня этакая! Сама просилась в лес по дрова, а тебя не добудишься.
Девочка радостно ойкнула и быстро начала одеваться. Застегивая вязаную кофточку, выглянула в окно и увидела на улице мамин трактор «Беларусь». Она уже не раз каталась на нем. Очень нравилось ей смотреть, как мама работает. Мощная, сильная машина легко подчинялась маленьким женским рукам. Октябрина только попискивала от восторга, — так мне прямо и написала: «попискивала»!
Скоро они выехали. Трактор лихо катил по пыльной дороге, тащил за собой большой прицеп. В него они собирались погрузить дрова.
Односельчане шли навстречу: кто — в поле, кто — на фермы. Узнавали Анну Ивановну и Октябрину, приветливо здоровались.
Октябрина знает, что маму любят в поселке, девочка ласково на нее поглядывает. Вот она у нее какая — мама! Анна Ивановна одета в теплую, ватную куртку, на голове — цветастый платок. Октябрине кажется, что красивее мамы никого нет на свете!..
Дорога за деревней свернула к лесу. Надо было еще переехать небольшую речку Сэдз, чтобы добраться до поленницы, которую Анна Ивановна и Октябрина сложили еще весной. За лето дрова хорошо просохли, и на зиму им этих дров хватит.
Миновали речку, въехали в лес, свернули на просеку, и вот показалась поленница. Анна Ивановна ловко развернула трактор с прицепом, так чтобы им было удобно грузить дрова, выключила мотор и спрыгнула на землю. Следом за ней спустилась и Октябрина. Огляделась, радостно воскликнула:
— Ой, мама! Как здесь хорошо!..
Анна Ивановна засмеялась и поцеловала дочку. Но любоваться лесными красотами им было некогда — Октябрина понимала, что маме еще надо вернуться на работу.
Когда Октябрина подошла к поленнице, над нею взлетела какая-то птица, начала кружиться и жалобно попискивать. Октябрина замерла, и птичка успокоилась, села на дрова и смотрит на девочку. Только Октябрина шаг сделала, птичка опять принялась носиться над нею. Откуда-то прилетела вторая пичуга, и теперь они вдвоем летали и верещали еще жалобнее. Октябрина пригляделась и узнала трясогузок. Это я когда-то показывал ей птиц и называл их, вот она и запомнила. Только что с ними происходит, девочка не могла понять и спросила у матери:
— Посмотри! Что это с ними?
— Не знаю, дочка, — оглянулась Анна Ивановна. — Может, у них гнездо рядом, птенцов растят, вот и беспокоятся. Зря бы не стали кричать, наверное… Ну, пора приниматься за работу, дочка!
Октябрина только шагнула к поленнице, а трясогузки снова взлетели. Девочка присмотрелась и увидела, что в расщелине между чурками темнеет какой-то серый клок. Она подошла, заглянула и тут же закричала:
— Мама, нашла, нашла! Гнездо нашла! Гляди: четыре птенчика. Ой, они совсем голенькие!
Действительно, в гнезде оказалось четыре птенца — худых, желтых, беспомощных. Они раскрывали клювики, едва слышно попискивали. Трясогузки тут осмелели. Они носились так низко, что едва не задевали волосы девочки.
