Поймать вора - [82]

Та-та-та. Пули выбивали искры из каменных сводов и рикошетом ударялись о стенки кабины. Внизу на полу застонал Джокко.

— Заткнись, — бросил ему Берни. Я видел, что он до отказа вдавил педаль газа в пол. Рев двигателя становился все громче и больно резал уши.

Та-та-та. Разбилось боковое стекло с его стороны и засыпало осколками всю кабину. Впереди фары выхватили из темноты ворота наподобие подъемных гаражных — вроде тех, в которые мы попали внутрь.

— Нет времени останавливаться, — пробормотал Берни. — И что из этого следует? — Ни малейшей догадки. Но зато я вернул себе Берни и теперь он сам будет разбираться со всеми «и что из этого следует?». Напарник потянулся к висевшей на зеркале заднего вида штуковине. Она напоминала пульт дистанционного управления, которым мы открывали ворота в нашем гараже до того, как они сломались, но об этом я, кажется, уже упоминал. — Должно получиться, — буркнул он, нажимая кнопку.

Стремительно приближавшиеся ворота не шелохнулись.

Та-та-та. Пули пробивали их насквозь, оставляя рваные дыры.

— Или вот эта? — Берни нажал другую кнопку. — Хотя вряд ли. С какой стати красная кнопка…

Фраза осталась недосказанной, потому что в этот момент ворота стали подниматься. Но как медленно! Мы на всех парах неслись к ним, а это «та-та-та» все приближалось. А потом сверху, оглушая, раздался металлический скрежет. Звук спрессовался в ушах, проник до самого кончика хвоста и вернулся обратно. Мы, проскочив через ворота, вырвались наружу.

Напарник снизил скорость. Вовремя ли? Берни, опомнись!

Он посмотрел на меня и улыбнулся.

— Не беспокойся. Они за нами не погонятся. Мы дома. — Дома? Неизвестно где, вокруг пустыня, а он говорит, что мы дома. Берни протянул руку и потрепал меня по голове. — В старых добрых Штатах. Живы и здоровы. — Он развернулся и осветил фарами место, откуда мы выбрались. Я узнал склон — тот самый, где Джокко улизнул от нас на дороге в Мексику.

Живы и здоровы. В старых добрых Штатах. Это меня устраивало. Мы ехали по гладкой, отливавшей серебром дороге в пустыне. Берни нашел передачу, от которой не так страдали мои уши. На полу пошевелился и открыл глаза Джокко. Берни покосился на него.

— Это, кажется, Черчилль сказал: «Ничто в жизни так не воодушевляет, как то, что в тебя стреляли, но промахнулись»?

Джокко не ответил. И я тоже. Черчилль? Наверное, какой-нибудь бандит. Ничего, рано или поздно он попадет за решетку. Мы, я и Берни, мастера управляться с преступниками. Сзади в фуре протрубила Пинат.

32

Мы ехали в темноте: Берни за рулем, с пистолетом за поясом; я на сиденье рядом, Джокко в не очень удобной позе на полу.

— Еда на борту есть? — спросил его напарник.

Отличный вопрос. Лучше я бы и сам не придумал. Ни за что.

— Мне нечего сказать, — буркнул бандит.

— Значит, ты предпочитаешь играть роль такого неудачника?

— Что? — не понял Джокко.

— Мы на нашей работе превратили многих неудачников в сидельцев и пришли к выводу, что существует всего два вида неудачников: первые — это те, кто намерен множить свои неудачи; другие — кто хочет их прекратить. Догадайся, кто получает максимальный срок?

Я задумался, и уже начал приходить к какому-то выводу, но тут проблема показалась мне совершенно не важной, и я сразу почувствовал себя лучше. Лучше — это плюс к тому «отменно», которое наступило, когда я снова оказался с Берни.

Последовало долгое молчание, а затем — вот сюрприз! — Джокко заговорил.

— Посмотри в консоли.

В здоровом глазу Берни — том, что был с моей стороны — вспыхнул огонек. Так бывает, когда он улыбается. Но на этот раз он не улыбался.

— Так, посмотрим, что мы тут имеем… — Напарник открыл консоль и пошарил внутри.

Я-то, конечно, уже знал, что мы там имеем — из консоли доносился отчетливый запах «Слим Джима», такой ни за что не забудешь. В следующий момент я уже трудился над палочкой. Этот замечательный «Слим Джим» оказался самым лучшим из всех, что я пробовал. Странная получается вещь: когда «Слим Джим» ни пробуй, он всегда оказывается самым лучшим. Потрясающие люди делают этот «Слим Джим». Я хотел растянуть удовольствие, но, по правде говоря, мне это никогда не удавалось.

— Чет!

Это что, моя лапа скребет консоль? Ой-ой!

— Извини, старина, больше нет.

Я сразу перестал скрести. То есть почти сразу. Берни только стоит сказать «Чет» — повторять не приходится. Он опустил глаза на Джокко.

— У тебя положение хоть куда — даже не заморачивайся.

— Ты о чем? — не понял бандит. — Спина болит — просто сдохнуть можно.

Берни умел сделать такое лицо, что я сразу понимал: его что-то по-настоящему заботит, — или мог сделать другое лицо, чтобы посторонние подумали, что его что-то по-настоящему заботит. Первое лицо я прекрасно знал, потому что оно всегда у него получалось, когда он смотрел на меня. Сейчас он воспользовался вторым лицом.

— Мы говорим отвоем будущем, Джокко. Слышал выражение: «Опередить большинство и оказаться на месте первым»?

— Нет.

— А имя Натан Бедфорд Форрест[46] тебе что-нибудь говорит?

— Нет.

— Что ж, если подумать, не лучшая ролевая модель. Но суть в том, Джокко, что сегодня тебе повезло.

— Неужели?

Не могу сказать, что этот Джокко хоть сколько-нибудь мне нравился: у меня постоянно чесались зубы его укусить, а иногда — если честно, то очень часто — я едва справлялся со своим желанием. Но в данном случае с Берни согласиться не мог. Что же это за везение, если парень валяется скрюченный на полу кабины с наручниками на запястьях, а на голове у него здоровенная шишка. Бандана слетела, и оказалось, что он лысый и его плешь совсем не шла к бачкам. Но это мое личное мнение.