Повязанный кровью - [124]

Эльф! На узком лице – презрение, в бездонных янтарных глазах – скука. И только тонкие бесцветно-розовые губы кривятся в каком-то подобии улыбки. А чего б ему не скалиться? Это он меня подстрелил, а не наоборот. И наконечник наложенной на тетиву короткого лука новой стрелы уже смотрит мне в сердце.

В глазах у меня начало расплываться, но заплетенную в одну из прядей распущенных серебристых волос нелюди черно-синюю ленту разглядеть я успел.

Черное с синим – цвета клана Полуночной воды. Но у эльфов среди чужаков с непокрытыми волосами только старейшины появляться могут! Неужели это…

– Вам нужна его кровь? – видимо, на правах хозяина дома поинтересовался у Катарины бородач.

Эльф заметил безмолвную мольбу в моих глазах, и у его улыбки немного поменялось выражение. Презрение? Жалость? Или все та же скука? Да кто этих нелюдей разберет.

– Нет, – покачала головой девушка.

Будь у меня силы – я бы в голос выругался, но «Ветер севера» уже не справлялся с накатывавшей волнами болью, и мне осталось лишь смотреть, как эльф медленно натягивает лук.

И тут парадная дверь исчезла в ослепительной вспышке. Мгновением позже уши заложило от оглушительного грохота, а по полу забарабанили щепки разлетевшихся на сотни кусков толстенных дубовых створок.

Крутнувшийся на месте эльф выпустил стрелу в метнувшиеся с улицы фигуры, но это был лишь отвлекающий маневр – основная часть нападавших проникла внутрь через черный ход. Слишком поздно понявшие, в каком плачевном положении оказались, хозяева попытались организовать оборону, но люди в темных балахонах уже перекрыли все выходы. Срывавшиеся с их рук разряды черных молний, от мощи которых трещало и расползалось по швам пространство, одинаково хорошо рассекали и тяжелые доспехи охранников, и заговоренные куртки эльфов. Что уж говорить о хрупкой человеческой плоти? Или даже вампира?

Все было закончено через сущие мгновения, и люди в темных балахонах бросились добивать подранков и обыскивать верхние этажи. Я протер правой рукой слезившиеся от стоявшей в воздухе едкой гари глаза и только тут понял, что весь этот разгром устроили вовсе не приятели убитого мной на постоялом дворе странного монаха, а полтора десятка георгианцев. Или все же выдававших себя за них самозванцев?!

Я перевел взгляд на подкатившуюся к моей ноге отрубленную голову эльфа, лента в волосах которой стала черно-багровой от крови. Не надо было тебе свои леса покидать, выродок. И сам бы жив остался, и у меня шкура целее была бы.

– Живой? – Рядом со мной остановился здоровенный монах, двуручный меч в руках которого смотрелся на редкость неуместно.

– Ты, Арчи, никак, новую игрушку нашел? – закашлялся я и почувствовал во рту острый привкус крови и желчи. – По мою душу заявился?

– А она у тебя есть, душа-то? – Арчи скинул с головы капюшон и оглядел залитый кровью холл. – Давно, поди, дьяволу уже продал.

– В цене не сошлись. – Боль на миг отпустила, и я перекатился с бока на колени.

– Далеко собрался? – даже не попытался помочь мне здоровяк.

– Нет, уже нет… – Оставляя за собой кровавый след, я подполз к телу лежавшей навзничь Катарины, на долю которой пришлось никак не меньше четырех смертоносных заклятий. Без содрогания смотреть на нее теперь было невозможно, но, как ни удивительно, лицо совершенно не пострадало.

Усевшись рядом, я устроил ее голову у себя на коленях и погладил длинные черные волосы. В широко раскрытых глазах больше не было жизни, а тонкие губы приобрели блеклый оттенок воска.

– Прости и прощай.

А потом я прикоснулся к своему рассеченному плечу и провел окровавленными пальцами по мертвенно-бледным губам Катарины:

– Дадут тени, на том свете свидимся.

Молча топтавшийся рядом Арчи не выдержал и, приставив свой новый меч к стене, присел пол.

– Неужели ты ее до сих пор любишь? – Ухватив меня за подбородок, он заставил посмотреть себе в глаза.

– Люблю.

– Почему тогда пытался убить?

– Потому что не могу жить с ошейником на шее! – усмехнулся я и, почувствовав, что начинаю терять сознание, поспешил выговориться: – И подыхать не хотел, и вещью ее становиться не собирался. Но ты же должен знать, Арчи, кровавая горячка рано или поздно всех ломает. А я не хотел. Хотел быть равным. Хотел…

Поднявшийся с колен Арчи накинул мне на шею какой-то амулет на длинной серебряной цепочке, и сознание начало медленно проясняться, а в раны закололи длинные ледяные иглы.

– На третьем этаже три трупа. Все из окружения Берингтона, – подошел к Арчи спустившийся по лестнице монах, и гореть мне в аду, если донесшийся из-под капюшона голос не принадлежал старшине обозников Мартину.

– Выходит, никто не ушел, – удовлетворенно кивнул здоровяк и наклонился ко мне. – Ну что, страдалец, хочешь, мы тебе огненную тризну организуем? Сгоришь в очищающем пламени вместе с возлюбленной, да и воссоединитесь где-нибудь на небесах?

– Не богохульствуй! – пробасил один из монахов, ножом с коротким кривым лезвием снимавший скальп с эльфа. – А то епитимью наложу.

– Напугал, – хмыкнул Арчи и потормошил меня за правое плечо. – Ну ты как, остаешься?

– Что здесь вообще происходит, можешь мне объяснить? – Я даже не попытался встать на ноги, по-прежнему прижимая к груди голову Катарины.