Повторить Нельзя Любить - [9]

Хотим… хотим… хотим… Наступаем на грабли. И, судя по всему, не совсем понимаем значения шишек…

Ступени родительства

Признаемся, мы еще не все увидели, не все поняли и не все сделали. Но можем стать лучше, мудрее, наблюдательнее. Это я к тому, что у родительства есть эволюционные периоды. Хорошо бы их различать и понимать, хотя бы два из них.

Детскость родителя — период наивного эгоизма родителя, когда он всерьез способен обидеться на ребенка и наказать его, исходя из своей обиды. Требует от ребенка уважения к себе как родителю, и тем самым пытается оправдать себя, в первую очередь. Ждет от ребенка чудес, а от себя — ничего особого… Внутри семьи такой родитель неосознанно конкурирует со своим ребенком — за внимание и время других членов семьи. Ревность для него достаточно типичное состояние. В то же время он хорошо находит общий язык с ребенком, но опять же, исходя их своих эгоистических интересов, и также быстро теряет интерес к нему.

Подростковость родителя — период родительского максимализма, эйфории и… крайней жесткости. Ребенку (и другим членам семьи) предъявляются сверхтребования, но, парадокс, на основе разрушительной критики, переходящей на личность. Доминирует негативизм: гораздо легче сказать, что не нравится, как не надо и пр. Трудно сфокусироваться на конструктиве и предложении альтернативных ходов. Доминирует установка «легче конфликтовать, чем думать». Под действием этой установки совершается определенное количество импульсивных, неоправданных поступков. Ведущая мотивация — самоутверждение, стремление быть рулем, который все видит и всем указывает. Реплика из жизни: «Ты че, сынок, не понял, мама два раза не повторяет!»

История из практики хорошо иллюстрирует эти ступени.

Сизифово воспитание

Когда я впервые увидел ее — не поверил. На первый взгляд девочке было лет двенадцать. Рядом стояла ее мама, учитель средней школы. Несколько дней назад она обратилась ко мне с просьбой посмотреть ее шестнадцатилетнюю дочь. Девочка заикалась.

Я был не первым, к кому она обратилась за помощью. Рефлексотерапия, экстрасенсы, народные бабушки… После сеансов наступало короткое улучшение, затем заикание возвращалось.

Анне действительно было шестнадцать. Маленький рост. Детское лицо с пухлыми щеками, на которых периодически вспыхивал румянец стеснения. Голова со старательно прилизанными на пробор жидкими волосами. Короткая шея. Маленькие руки с пухлыми пальчиками. И невероятная скованность в каждом жесте. Напряженные плечи, одно выше другого, казалось, подпирали подбородок. Сутулая спина.

Создавалось впечатление, что девочка находится в постоянном ожидании чего-то неприятного. Я спросил Аню: «Кем ты хочешь быть?». Девочка задумалась, не проявляя особого желания проговаривать свои мысли.

И тогда мама попыталась стимулировать активность дочери: «Отвечай же, смотри в глаза и не ври. Врушка такая!» И пусть слова эти были сказаны с улыбкой — девочка покраснела, сжалась и шепотом, извиняющимся тоном ответила «доктором».

На что мама сказала: «Опять ты за свое…». И обратившись ко мне: «Я никак не могу заставить ее расслабиться. Она все делает наоборот: говорю „будь увереннее“ — она еще больше робеет, „смотри в глаза при разговоре и не молчи“ — уткнется в пол и словно язык проглотила… Я хотела бы, чтобы вы научили ее расслабляться».

Во время нашей беседы Аня избегла прямых взглядов, стараясь смотреть в окно — пока мама не вышла из кабинета. Тут я заметил удивительное превращение: плечи ее немного расправились, Аня стала отвечать на вопросы не так односложно. Слово за слово, шаг за шагом — и картина стала проясняться.

Начало

В пятилетнем возрасте Аню сильно испугала собака. После этого события девочка стала впервые заикаться. Через полгода, по словам мамы, все прошло само собой. Но позже, в пятом классе, заикания возобновились. Тогда Аня случайно залила акварелью свою тетрадку со старательно выполненными домашними заданиями. Спрятав тетрадь и не желая выдавать свою неловкость — ведь мама говорила, что дочь учителя должна быть примером для остальных — сказала преподавателю, что не выполнила домашнего задания. Так она получила свою первую двойку и запись в дневник.

Событие потрясло маму. Дочь, которую она старательно воспитывала «правильной», неожиданно преподнесла такой сюрприз! Не сдержавшись и не выяснив причины неудачи, мама накричала на нее и пару раз ткнула в лицо измазанную краской тетрадь со словами «На тебя противно смотреть!» Придя в себя, мама обняла дочь и наткнулась на раненный взгляд блестящих от слез глаз. Аня убежала к себе в комнату и закрывшись, прорыдала около двух часов. Всю ночь ее мучили кошмары: собака, рычащая на нее в темном коридоре.

Утром Аня не смогла говорить так, как раньше. Судорожные вздохи прерывали любой слово, в глазах стоял страх. Когда мама взяла ее за руку — девочка вздрогнула, словно ее ударили хлыстом и неожиданно заплакала, попытавшись что-то сказать. На следующий день Аня была отправлена в школу со словами «надо идти, будь умницей, ты же дочь учителя, и больше такого не делай».

С тех пор заикание стало проявляться при малейшем волнении: когда учитель вызывал к доске или сообщал об оценках; когда спрашивал незнакомый человек и смотрел в глаза; когда мама интересовалась делами в школе или исправляла ошибки в домашнем задании.