Повстанцы - [39]
— Я уж буду знать, что с ними делать, — грозно закончил Скродский. — А подробнее о положении надо сообщить губернатору.
Тем временем Пранцишкус осмотрел конюшни и пошел в хоромы спросить, когда сегодня пану потребуется верховой конь. У сеновала кучер видел, как Рубикис лазил по кустам — верно, розог ищет. Проходя мимо барской веранды, Пранцишкус разглядел: паны, усевшись за столом, слушают войта с приказчиком, а те, наверно, рассказывают, что еще в трех деревнях мужики отказались от барщины. Злорадством загорелось сердце Пранциш-куса, и вспомнились слова песни, услышанной от Пятраса Бальсиса:
Выслушав войта и приказчика, все разошлись: Юркевич — к себе в комнату писать послание исправнику, а Скродский пожелал перед обедом прогуляться. Через веранду он спустился в сад и по просохшей дорожке зашагал в парк. Прогулка благотворно подействовала на нервы. Вернувшись, он попросил юриста прочесть заготовленное письмо. Послание показалось пану отлично составленным. Завтра утром отправит его в Кедайняй.
На обед Скродский распорядился пригласить, кроме Юркевича, и управляющего. Все-таки шляхтич, человек неглупый, ведет себя тактично, знает свое место. Такими приглашениями пан иногда оказывал ему милость. В столь тревожное время важно собрать вокруг себя надежных людей. Перед обедом все трое выпили по большой чарке специально очищенной водки с корешками, которая весьма полезна для пищеварения пана Скродского. К обеду пан велел подать мозельского. Казалось — помещик рад, что избавился от насущных забот.
К концу обеда пан Скродский шутливо затронул фривольную тему о преимуществах и недостатках холостяцкой жизни. Ведь все трое были холостяками.
— Заметили ли вы вчера, — обратился помещик к юристу, — во дворе у этого хлопа девицу изумительной красоты?
Юрист галантно усмехнулся:
— Надо было быть совершенным слепцом, милостивый пан! Типичная красавица — блондинка. Следует поздравить вас с подобной находкой.
Тут Скродский с притворной суровостью поглядел на управителя:
— Зато трижды виновен пан Пшемыцкий, укрывавший от меня такое сокровище.
Но управитель возражал, что не знает никакой особенной красотки в Шиленай.
— Нерадиво выполняете свои обязанности. В наказание извольте немедленно разузнать, кто она такая, и придумайте для нее подходящую службу в покоях. Агота уже совсем состарилась.
Обед закончили, весело перешучиваясь на холостяцкие темы.
Подходила к концу вторая неделя, как у крестьян поместья Багинай возник спор с паном. За это время на барских полях не показывался ни единый пахарь, никто не спешил с повинностями к войту или к управителю. В имении, правда, не очень сокрушались из-за полевых работ. После ясного, солнечного начала апреля погода вдруг испортилась. Северный ветер днем гнал сивые, низкие тучи с порывами снега и града, а по ночам, когда небо прояснялось, стужа обжигала начавшие было раскрываться почки.
Боязливо глядели крестьяне на грозно хмурившееся небо, на подкошенную заморозками траву, на последнюю охапку сена в сарае, на таявший запас яровой соломы. Выгнанные в поле овцы еще кое-как кормились, лазая под кустами и вдоль пашен, волы с грехом пополам довольствовались смесью ржаной и овсяной соломы.
Но коровы с запавшими боками и выступавшими ребрами, с заострившимися спинами еле держались на ногах. Понурив головы, жалобно мычали и печально косились на женщин, которые утром и вечером пытались их подоить.
А в лачугах, притиснув носы к закоптелым окошкам, ждали изголодавшиеся ребятишки. Возвратись в избу, матери ставили подойник на лавку, а дети устремлялись к нему с глиняными кружками. Если в подойнике оказывался глоточек-другой молока, его сливали в бутылку и давали младенцу, с жалобным визгом сучившему ручками и ножками в колыбельке. Если же не оказывалось и этого, мать нажевывала хлеба, иногда подмешивая макового сока, и завязывала в тряпицу. Жадно сосал малыш жеванку, а потом спал до обеда.
В избах и во дворах никто не хотел ни за что браться, день ото дня ожидая погоды и настоящего начала страды. Крестьяне по целым дням просиживали в хатах, в при-клетках, в сушильнях, потягивая трубки, то перекидываясь словечком, то поглядывая на небо, гадая о завтрашней погоде. Редко случались прояснения — солнце, уже высоко поднявшись, вдруг сквозь расщелину в тучах бросит струю света и тепла, или же неожиданно на закате распогодится, и пробудится надежда, что, может, завтра ветер переменится, вернутся вёдро и тепло, труд и радость.
В такие дни томительного ожидания крестьяне Шиленай и других деревень все чаще стали проведывать соседей, особенно если их лачуг достигало какое-нибудь необычное известие из отдаленных мест и вызывало то бодрость, то отчаяние и страх.
А слухов распространялось все больше, не только со стороны Паневежиса, Укмерге, Расейняй и Шяуляй, но и из дальних мест Литвы — Зарасай, Биржай, Каунаса, а иногда из Вильнюса, из-под Курляндии, с Занеманья и далекого Жемайтийского взморья. Слухи переходили из уст в уста, переползали из местечка в местечко, из села в село, то исчезая бесследно, то разрастаясь, словно тучи перед грозой.
