Повстанцы - [108]

Мужики озадаченно глядели на юриста. Бразис не вытерпел:

— Как это, барин, где? Нам думалось, ту самую землю получим, которой сейчас владеем. Все говорят.

— Говорят те, кто не знает, — возразил юрист. — В манифесте ясно сказано. За помещиками сохраняется право свободно заключать с крестьянами договоры — где, сколько и какой земли и на каких условиях они получат. Пан Скродский поручил мне по этому поводу с вами потолковать.

Бразис снова усомнился:

— Так, может, барин, с хозяевами всего села рядиться? Мы втроем не можем за всех ответ держать.

— Потом будем и со всей деревней договариваться. Но сначала хотим условиться с вами. Вы — самые старые и самые разумные. Дело серьезное и нелегкое. Надо его хорошенько обмозговать, обсудить, а с кем? Бальсисов сын в бегах, Норейка и Вашкялис всегда горячку порют, Микнюс и Жельвис — примаки, у Янкаускаса сын сорвиголова, Якайтис с Григалюнасом тоже не подходят. О других и говорить нечего. Остаетесь вы трое, на вас и пан Скродский полагается, и деревня вам доверие окажет.

Мужикам по душе пришелся столь лестный отзыв. Это были самые темные и косные крестьяне Шиленай, земляки их высмеивали и презирали. Хотя все трое имели по наделу, но строения у них в усадьбе чуть держались, а скот еле ноги волочил. Несмотря на обет трезвости, они любили выпить и крепко увязли в долгу у корчмаря. Теперь, после слов юриста, они вдруг почувствовали себе дену и стремились оправдать похвалу.

Тем временем зашла Агота и пригласила Юркевича на полдник.

— Знаете, панна Агота, — промолвил юрист, — принесите-ка сюда поесть. Не мешало бы перекусить и соседям, шиленским хозяевам. Скажите пану Пшемыцкому — он знает, как все устроить. Пусть ведет сюда и войта.

Вскоре появилась Агота с другой служанкой, подали окорок, колбасу, масло и сыр, а управитель с войтом принесли по бутылке водки. Юркевич и Пшемыцкий, гнушаясь мужиками и проклиная их в душе, сели за стол с притворной улыбкой. Они будут только вести деловые разговоры, а подпаивать хлопов и распивать с ними водку предоставят войту — на то он и хлоп. А они, шляхтичи, разве что выпьют чарку-другую, чтобы расположить к себе мужиков — здесь дело не шуточное. Эти три хлопа должны расписаться в своем согласии уступить поместью обрабатываемую ими землю и принять взамен другую, в Заболотье.

Когда стол был накрыт, Пшемыцкий отослал обеих женщин и поручил войту хозяйничать. Юркевич, заметив, что угощение оказало действие на мужиков, вернулся к делу.

Солнце уже заходило, когда из управительской квартиры выкатились войт, Кедулис, Сташис и Бразис. Все были навеселе. Войт дружески подталкивал локтем то одного, то другого и хохотал, лопоча заплетающимся языком:

— Так что же, Кедулис… Что же, Сташис!.. Ха-ха-ха… Видали, как у панов… Как заходишь — в глазах свербит, а как выходишь — башка трещит… Выпить поднесли! Еще по полнадела вы заработали! Богатеями стали!.. Хе-хе-хе… Так что ж, коли пески… Земля легкая, и работать на ней легче — знай подкидывай! Гречиху посеете — каша будет!.. О-ха-ха… Пан и лесу даст — поставите избы с большими окнами, со светлицами, с дымоходами, как у королевских… Хе-хе-хе…

Сташис приподнял плечи, втянул голову, словно опасаясь удара, и лепетал, перед кем-то оправдываясь:

— С жандармами, со стражниками я ни-ни… Но пан все пан… Как он скажет, так тому и быть. Я против пана — ни в жисть.

Кедулис опирался на палку, чтоб не сбиться с дороги, и злобно выкрикивал:

— Разумники, ученые!.. Запретные писания читать!.. Против панов, против царя!.. А епископ что говорит? Живите в мире и согласии с панами. Молитесь за августейшего государя, панов и владетелей ваших… Вот что говорит епископ.

Бразис брел, понурив голову, и бубнил под нос:

— Не я, так другой… Не все ли равно… Э, и там жить можно… Кто не захочет, не пойдет… Вишь, полнадела добавили! И выпас посулили, и лесу. А тут что? Ни дороги, ни пастбища, ни бревнышка… Э, там тоже жить можно.

Подойдя к дорожке, ведущей в корчму, мужики замедлили шаг, а Кедулис словно заколебался:

— А не зайти ли, ребята?..

Но войт, вспомнив Пранайтиса с разбойниками и рекрутскую колодку, отказался начисто:

— Что ты, Кедулис!.. Мало с тебя еще? Баба чуб оборвет.

Сташис поддержал войта, и все отправились по домам.

А юрист и управитель на барской веранде рассказывали Скродскому про сделку с хлопами.

— Подобрали самых покорных и самых глупых, и то пришлось споить им две бутылки водки, пока столковались, — негодовал управляющий.

Юрисконсульт, разложив на столе планы, объяснял помещику, как он надумал переселить шиленцев в Заболотье, где, сколько и какой земли придется дать хлопам в обмен на их пашни.

— Прежде всего надо, чтобы поместье вклинилось в земли деревни, так сказать, раздробило бы их. Кедулис, Бразис и Сташис согласились уступить свои участки. Вот уже появилась брешь. Но это еще не всё. Жельвис и Микнюс — примаки из других деревень. Вы, милостивый пан, можете утверждать, что не давали им согласия взять на себя наделы Бержиниса и Даубараса.

— Никогда такого согласия не давал, — подтвердил Скродский, пощипывая бородку. — Только разрешил жениться — одному на дочери Бержиниса, другому на девке Даубараса.