Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина - [23]

В результате облавы в Сыскной приказ попала и одна замужняя дама — девятнадцатилетняя купеческая жена Матрена Данилова. Ее муж, купец Хамовой слободы, еще в августе уехал в Санкт-Петербург «для торгового промыслу», а в его отсутствие Матрена не ужилась со свекровью Татьяной Ивановой и в ноябре перебралась в Нижние Садовники к своему родному дяде, купцу Огородной слободы Василию Сергееву, который находился в дружбе с Федуловым. Накануне облавы последний прислал к Матрене малолетнюю девочку Ирину с просьбой прийти к нему «для обережи дому ево» (значит, было что оберегать!), поскольку на следующее утро намеревался вместе с женой отправиться в Новодевичий монастырь для сбора милостыни. Вечером 28 декабря Матрена к нему и пришла, якобы ничего не зная о том, что «в том доме были мошенники»[136].

При обыске в «палате» кроме двух солдатских палашей были обнаружены и спешно доставлены в Сыскной приказ другие вещи: Андрей Федулов не без оснований подозревался в скупке краденого. На допросе нищий объяснил их происхождение следующим образом: «…взятые у него, Андрея, рубашка александрийская [с] кушаком полушелковым положены у него от брата ево двоюродного Алексеевской слободы купца Андрея Васильева в двух рублях, а ныне он в Питербурге. Ранец солдатский, кортик, портупей шелковый положены у него, Андрея, от присылаемых из Сибири с казной счетчиков Ивана Иванова, Николая Иванова, которые де стояли у него, Андрея, из найму с филипповских заговен с месяц, в закладе в полтине, а обещали де выкупить оное по приезде их в Москву к празднику Рожества Христова или к Новому году. Две рубашки да два фартука холстинные детские жилицы его, солдатской жены Варвары Ивановой дочери малолетнего ее сына, а муж де ее имеется в посылке, а куда не знает. А остаток Ивановского полотна да два платка бумажные, один крашенинной, пять покромей^{16} зеленых простого сукна да холст посконной^{17} собственные де ево, Андреевы»[137].

Итак, слепой нищий Андрей Федулов не только ходил с сиротой Иваном Батыгиным по «караульным», монастырям и прочим местам для сбора «мирского подаяния», но и пускал в свою хижину постояльцев, давал деньги под залог и, скорее всего, покупал краденые вещи. Среди его постоянных жильцов и поставщиков краденого были профессиональные «мошенники». Ночью 28 декабря 1741 года их оказалось шесть человек, из которых четверо ночевали у него уже более двух недель. Однако нам известно, что этот дом посещали и другие воры. Так, Арина Федосеева дочь показала, что «два палаша принес к нему, Андрею, в дом по сему делу доноситель Иван Каин, про которые сказал, что они те палаши отбили у солдат, а у кого, не сказали, которые она, Арина, приняла с купецкой женой Матреной Даниловой дочерью и, приняв де те палаши, закопала в землю на наистопак»[138].

Среди женщин, взятых в доме слепого, оказались четыре его «жилицы», однако мы знаем, что их было больше. На допросе хозяин упомянул еще жилицу Варвару Иванову с малолетним сыном, которой в ту ночь в доме не оказалось. Причем все они — вдовы, которые после смерти мужей несколько раз меняли места жительства, пока, наконец, не оказались «в палате» Федулова. Две женщины признались, что для них не было тайной, с кем они соседствуют. Хотя ни одна из вдов не повинилась в каких-либо преступлениях, многозначителен уже сам характер подозрений — в покупке краденых вещей и «блудном деле», то есть Федулов мог заниматься также «сводством».

Видимо, 18 человек, арестованных в доме Федулова, были доставлены в Сыскной приказ, а потом Каин повел Петра Донского с солдатами по другим воровским притонам. Но и на этот раз он не заставил их далеко ходить… Впрочем, пусть Петр Донской продолжит свой рассказ: «…Он же, Каин, близ Москворецких ворот указал дом церкви Всемилостивого Спаса, что словет Мокрой, дьякона Алексея Якимова, а он сказал, что де в том доме живут мошенники. И я, Донской с солдаты, в том доме взял мошенников Коломенского полку беглого солдата Тимофея Васильева сына Чичова, Хамового двора матроса Дениса Иванова сына Криворотова. Он же, Каин, близ Москворецких ворот указал дом церкви Николая Чудотворца священника Ильи Елисеева, а сказал, что де в том доме живут мошенники. И я, Донской, в том доме взял мошенников Большого суконного двора ученика Тихона Степанова сына Боброва, Белой он же, Журавлевой фабрики ученика Матвея Дмитриева сына Тарыгина, да женок Иверского монастыря крестьянскую жену Татьяну Иванову, солдатских жен Прасковью Васильеву, Варвару Нестерову. Он же, Каин, близ Москворецких ворот указал дом церкви Всемилостивого Спаса священника Ивана Леонтьева, а сказал, что де в том доме живут мошенники. И я, Донской, в том доме взял мошенников солдатского сына Леонтия Васильева сына Юдина, Ивана Данилова сына Тареева, Зубарев он же, дому асессора Афанасия Сытина человека Петра Иванова сына Ачку, Рябинин он же, да в том доме хозяйку солдатскую жену Марфу Дмитриеву дочь, да полотняной фабрики ученика Михайла Васильева сына Стульникова, Киска он же, которой показал, что он бежал из Корчемной канторы, да солдатскую жену Ирину Иванову дочь. Он же, Каин, близ Москворецких ворот указал печуру, а сказал, что в той печуре живет мошенник Казанского полку беглой извозчик Алексей Иванов сын Соловьев. И в той печуре оного Соловьева взяли, у него ж, Соловьева, взяли из кармана доношение, в которой написано рукой ево, что он знает многих мошенников, и при том написан оным мошенником реэстр, да в той же печуре взяли хозяина, Басманой слободы купца Степана Иванова сына Болховитинова…»