Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина - [111]

.

Если подозреваемый на допросе повинился в регулярном совершении краж, по действовавшему процессуальному законодательству его следовало пытать с целью выявления других преступлений и сообщников. Каждому случаю использования пытки предшествовало коллективное судейское решение, принимавшееся на основании доклада, который делали секретари после допроса всех проходящих по следственному делу лиц. Так, в самом первом деле, инициированном доносом Каина, содержится «экстракт о содержащихся колодниках, которые сысканы по показанию явшагося доносителя Ивана Каина», составленный в форме таблицы. В правом столбце перечислены имена и краткое содержание показаний тридцати семи обвиняемых, на допросах признавшихся в систематическом совершении краж. Левый столбец оставлен для записей секретаря. В нем рукой Сергея Попова — секретаря, который курировал это дело, — напротив каждого имени стоят пометы. К примеру, запись «пытать, а у кого жил, взять сказку» сделана напротив имени содержателя притона Андрея Федулова, «к розыску» — против показаний двадцати пяти обвиняемых, в том числе четырех женщин. К «розыску» плетьми были приговорены также два малолетних преступника^{59}, причем судьи усомнились в возрасте одного из них и приказали: «…доложить о летах, производить розыск плетьми». Напротив показаний четырех беглых солдат стоит помета: «…к отсылке в военный суд». Напротив трех имен правая графа по неизвестным причинам осталась незаполненной[533].

Затем судейское решение о применении пытки оформлялось в протокол с подписями членов присутствия. Оригинал протокола подшивался в протокольную книгу, а копия вкладывалась в следственное дело. В протоколе сперва вкратце приводились обстоятельства дела, потом выписывались статьи действующего законодательства, а затем уже на основании перечисленных указов выносилось определение. Например, 14 пойманных по «указыванию» Каина 28–31 декабря 1741 года московских воров были приведены в застенок на основании протокола от 7 января 1742 года. В нем после изложения содержания расспросов обвиняемых цитировались законодательные статьи (5, 8, 9, 11, 15, 64-й пункты XXI главы Соборного уложения, а также 4-й пункт указа от 24 декабря 1719 года о пытке и наказании разбойников). После перечисления законов следовало судейское решение:

«ОПРЕДЕЛИЛИ по силе оных указов учинить следующее:

1. Означенных становщика слепова Андрея Кизяку и жену ево Пелагею Никитину дочь по повинкам их в держании у себя мошенников по силе Уложенной 21 главы 63 и 64 статей пытать и при пытке спрашивать, кого еще у себя таких же мошенников держали, и что у них покупали, и кому ис тех краденых вещей продавали, и на кого будут показывать, тех оговорных сыскивая, роспрашивать и в спорных речах давать очные ставки.

2. Хомоваго (Хамовного. — Е.А.) двора матроза Дениса Криворотова, Большаго суконнаго двора ученика Тихона Боброва Белой он же, Журавлевой фабрики Матвея Тарыгина, Полотняной фабрики содержателя Ивана Тамеса ученика Михайла Стульникова, Казанского полку беглова извощика Алексея Соловьева, Спаса-Ярославского монастыря крестьянина Ивана Семенникова Голой он же, того ж монастыря крестьянина Максима Боброва, Сыскного приказу салдата Ивана Блинникова, Суконного двора учеников Ивана Кувая, Козму Легаса, Журавлевой фабрики ученика Ивана Гуся, жену ево Акулину Ларионову по подозрительствам и по повинкам их в вышепоказанных воровствах по силе уложенных 21 главы 9 и второй на десять статей пытать и при пытке спрашивать и в других воровствах о всем с подлинной очисткою (то есть тщательно расследуя все обстоятельства дела. — Е.А.), и по показанию их оговорных сыскивая, расспрашивать, и в спорных словах давать очные ставки.

3. Также, что на вышеписанных колодников что будут показывать еще какое воровство, и о тех с прописанием указов доложить неукоснительно.

Князь Яков Кропоткин

Андрей Писарев»[534].

Такие подписанные судьями протоколы являлись законным основанием для применения пытки.

«Взят в застенок и пытан»

Двадцать восьмого июля 1730 года первый судья Сыскного приказа бригадир Федор Полибин докладывал в Сенат: «…ныне прислан ко мне ис Правительствующаго Сената указ для ведома, что велено очистить старой Разбойной приказ, что ныне была полицыя, а где быть розыскам, по-прежнему ль, как было в Разбойном приказе, того в том указе не упомянуто. И дабы повелено было розыскам быть при той канцелярии по-прежнему, и на починку тюремного двора и застенка дабы повелено было определить денежную сумму… понеже тюремной двор и застенок развалился». В ответ сенаторы распорядились: «…быть тому [Сыскному] приказу по прежнему указу, где был прежде Разбойной приказ… тако ж и колодниками розыск чинить в том месте, где было при Разбойном приказе, и для того тюремной двор и застенок починить». Для ремонта отведенных под Сыскной приказ ветхих помещений на Васильевском спуске было выделено 500 рублей[535].

Из расходной документации Сыскного приказа видно, что застенок все-таки был отстроен заново. Его срубили за Андреевским монастырем, а в октябре 1730 года перевезли на Москворецкую улицу